«Образ и подобие» в эпоху гуманизма

Кристофано дель Альтиссимо, портрет Джованни Пико делла Мирандолы (1550-е гг.), дерево, масло, галерея Уффици во Флоренции

В плюрализме толкований сотворения Богом человека по Своему «образу и подобию» можно выделить два основных подхода: дифференцированный и недифференцированный. То обстоятельство, что в книге Бытия сначала говорится о божественном замысле сотворить человека «по образу и подобию» («сотворим по образу Нашему и по подобию Нашему» (Быт 1:26)), а затем о его реализации только «по образу» («И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его» (Быт 1:27), по мысли святых отцов, указывает на то, что «подобие» составляет «логос», или полноту человеческой природы, которая полностью достижима только в приснобытии путем необратимого обожения человеческого естества избранных во Христе. Разделение «образа и подобия», таким образом, означает различие собственной тварной природы человека («образа» как человечности) и нетварной благодати «подобия», способной сделать разумное творение причастником божественной (т.е. духовной) жизни и тем самым уподобить его Богу. «Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас» (Рим 8:9). С теми или иными особенностями «образ и подобие» толкуют подобным образом каппадокийцы, преп. Максим Исповедник, свт. Григорий Палама и др. авторитеты восточной патристики. Отсюда происходит и понятие «преподобия» как указание на святость. Поэтому всякое «подобие Божие» в богословии обозначает ту или иную степень освящения человека сверхъестественной благодатью Святого Духа. Соответственно, неразделение или синонимия «образа и подобия» будет указывать на тенденцию к обожествлению человека по природе в концепции «естественного богоподобия» души в духе античного антропотеизма.

«Бог же управляет душами, имея в виду не это только краткое время нашей жизни, заключающееся в пределах около шестидесяти лет или немного более, но бесконечное и вечное время; Сам вечный и бессмертный, Он промышляет о бессмертных душах. Ибо Он сотворил разумную природу быть нетленною, создавши ее по образу и подобию Своему; и поэтому, будучи бессмертной, душа не лишается божественных попечений и врачеваний, несмотря на кратковременность этой нашей жизни» (Ориген. О началах. 3.1.13 Творения Оригена, учителя александрийского, в русском переводе. Изд. Казанской Духовной Академии. Казань, типо-литография Императорского Университета, 1899. С.214).

Поэтому в непосредственной взаимосвязи с истолкованием «образа и подобия» находится эсхатология Оригена, т.е. его учение об «апокатастасисе» всех душ («умов» – в неоплатонических терминах Оригена) как восстановлении их как раз в исходном состоянии естественного «образа и подобия» Богу.

«Значит, если небесные силы, через участие в премудрости и освящении, принимают участие в интеллектуальном свете, т.е. в божественной природе, и в том же свете и премудрости получили участие также человеческие души, то эти души и небесные силы – одной [интеллектуальной. – А.Б.] природы и одной сущности. Но небесные силы – нетленны и бессмертны; значит, и субстанция человеческой души, несомненно, бессмертна и нетленна. Но этого мало. Так как самая природа Отца, и Сына, и Святого Духа, от которой одной всякая тварь и получает участие в интеллектуальном свете, нетленна и вечна, то отсюда необходимо следует, что и всякая (другая) субстанция, участвующая в этой вечной природе, пребывает всегда нетленною и вечною, дабы вечность божественной благости познавалась и в ней, именно в том, что (существа), получающие ее благодеяния, тоже вечны» (Ориген. О началах. 4.2.36 / Творения Оригена… Цит. изд. С.383-384).

Синонимия «образа и подобия» характерна и для толкования Пелагия. «Как созидаемая по образу Божию, природа человеческая и в настоящее время обладает теми же самыми свойствами богоподобия, какими отличалась природа первозданного Адама. Как в Адаме, так и теперь в людях это богоподобие заключается в царственном положении человека среди всех земных тварей и в его духовных силах, разуме и свободной воле. Описание совершенств Адама Пелагий прилагает ко всем людям. <…> Пелагий не отличал состояния первозданного человека от состояния тех людей, которым был дан закон Моисеев: и тот и эти были поставлены в совершенно одинаковые условия по отношению к видимой природе и к закону Божию» (свящ. Александр Кремлевский. История пелагианства и пелагианская доктрина. Казань, типо-литография Императорского Университета, 1898. С.173-174).

Несмотря на то, что первый тип толкования (путем строгого разделения «образа и подобия») является, несомненно, ортодоксальным, а второй (путем их оригеническо-пелагианского отождествления, взаимозаменяемости или корреляции) столь же очевидным образом ложным в своем идеализме гуманистического толка, провести между ними четкую границу в патристике оказывается весьма проблематичным в виду того, что эти принципиально различные толкования в святоотеческой литературе имеют тенденцию к смешиванию. В чем проявляются исторические особенности формирования церковной антропологии как «православного оригенизма» и «полупелагианства». Потому что когда каппадокийцы говорят: «по собственной воле бываю по подобию», то в этом еще сказывается несомненное влияние оригенизма (а значит, неоплатонизма и гностицизма за ним). Правильная формула (соответствующая учению Апостола и самому духу православной веры): «по подобию бывают только по милости Божией», т.е. только по Христовой благодати, дарующей своим избранникам в том числе – благую воля, «потому что Бог производит в вас и хотение и действие по [Своему] благоволению» (Фил 2:13), а не по вашей свободной воле, как криво прочитал Апостола Ориген – и это стало волюнтаристическим каноном на христианском Востоке, как, впрочем, и Западе.

Богоподобие производится нетварной божественной благодатью, а не тварной человеческой волей и не пресловутой «синергией» тварного и нетварного, но одной только благодатью Божией. Творить человека и по образу, и по подобию, есть прерогатива Одного только Творца, а не так, как учили гностики, оригенисты и пелагиане, когда человек так или иначе «доделывает недоделанное» Богом как «совечный» Ему «демиург в миниатюре», «развивая» заложенные Богом в себе «семена» подобию Ему. Поэтому «потенциально» принадлежащее самой природе души «богоподобие» у Оригена (как и у некоторых гностиков) неотвратимо «восстановится» после грехов любой степени тяжести.

«…хотя ум, по нерадению отпадающий, уже не принимает в себя Бога чисто и целостно, однако он всегда имеет в себе как бы некоторые семена для восстановления и возобновления лучшего понятия (о Боге), так как внутренний человек, называемый также и разумным, обновляется по образу и подобию Бога, сотворившего его» (Ориген. О началах. 4.2.36 / Творения Оригена… Цит. изд. С.384).

В Христианстве же, повторим, богоподобие заключается в даровании разумному творению благодати божественной природы, по определению, трансцендентной человеку, а не имманентной ему. Поэтому даже сохранение человеческой природой «образа Божьего» после грехопадения Адама само по себе не является причиной или возможностью возвращения и богоподобия, что обусловлено одной только Жертвой Христовой как единственной заслугой благодати. Таково истинное учение, содержащееся в Новом Завете, если читать и толковать его адекватно. В то время как в ложном оригеническом мнении о возможности производства богоподобия человеческой волей присутствует тонкая гордость, которая, будучи неопознанной, способна уводить богословскую мысль вообще к противоположную от Царства Божия сторону. Крайней формой превратного истолкования библейского понятия «образа и подобия» служат различные доктрины гностического толка, в частности, каббалистика, где это становится источником концентрированной «бесовской прелести».

«Самое главное, что человек создан по образу и подобию Творца. Это означает, что в каждом человеке заложен потенциал внутреннего развития – возможность изменять, исправлять свою эгоистическую природу, совершенствоваться и подниматься до уровня Творца. <...> Итак, путь к Творцу лежит через преобразование своей внутренней природы, и каббала предлагает способы и методы для этого сложного процесса. <...> В результате, мы становимся совершенными и сливаемся с высшей силой, приходим к подобию по свойствам с Творцом» (Размышления о божественном и его связи с человеческой природой / Международная академия каббалы).

Поэтому подобные тенденции в традиции богословской мысли, претендующей на Православие, совершенно не приемлемы. Ортодоксальным может считаться только такое дифференцированное толкование, в котором четко различаются тварность «образа» и нетварность «подобия». Но поскольку такой определенности и догматической точности в антропологии патристики не наблюдается и, более того, поскольку в разбросе представленных здесь мнений присутствуют еще полугностические идеи экзегезы Оригена (т.е. смешение тварного и нетварного или их нивелирование), в эпоху модерна становится возможным утрирование этих ложных идей под видом «неопатристического» возрождения.

«Античные философы именовали человека термином "микрокосм", т. е. малый мир, малый космос, который заключает в себе все элементы мироздания. Вслед за ними свят. Григорий Нисский также говорил, что человек – это некий малый мир (μικρὸν κόσμον), содержащий в себе те же стихии, которыми наполнена вселенная, и объединяющий собою всякий род жизни. В то же время у свв. отцов отношение к самому термину "микрокосм" было отличным от того, какое имело место в античности. Для древних авторов это – гордое наименование, в котором они видят залог величия человека, тогда как <...> для отцов Церкви во взгляде на человека характерна обратная перспектива в сравнении с той, которая наблюдается у языческих мудрецов. Если для последних величие человека заключается в том, что роднит его с мирозданием, поскольку сам космос мыслится как божественное начало, то отцы Церкви усматривают величие человека в том, что выделяет человека из мира, отличает от него. А выделяет его, по учению свв. отцов, образ сотворения: человек сотворен по образу Божию» (прот. Олег Давыденков. Догматические богословие. Раздел II. Православное учение о человеке. Гл.3.1 / Протоиерей Олег Давыденков. Догматические богословие : учебное пособие. М., изд. ПСТГУ, 2017. С.304).

Но какое же это отличие? В том-то и дело, что сотворение человека «по образу и подобию» Божьему в патристике зачастую толковалось в той же парадигме «божественного начала», которая была источником квазирелигиозного гуманизма поздней античности (как сознания того, что «человек это звучит гордо», ибо он «не таков, как прочие» твари).

Подлинным отличием от «мудрости мира сего» (1Кор 1:20) и «обратной перспективой» к его «лжеименному знанию» (1Тим 6:20) было бы, если бы акцент в христианской антропологии делался на грехопадении как утрате богоподобия, а не на сохранении «богообразности» в пелагианском или оригеническом духе. Или если бы «содержание в себе стихий» тварного мира указывало бы на тварность и «стихийность» самого «микрокосмоса», в том числе – человеческой души, а не, опять же, на какую-то ее «естественную божественность», неубиваемую даже смертными грехами. Писание говорит нам о том, что «по образу и подобию» Бога были сотворены только первозданные прародители (Быт 1:25-26), тогда как произошедшее после их грехопадения человечество было «рождено» по «образу и подобию» уже не Божьему, но падшего Адама (Быт 3:5), что естественно и разумно. И эта подмена понятий (продолжение разговора о «сотворении человека по образу и подобию Божиему» после грехопадения как будто и все последующие представители человеческого рода являются носителями первозданной человеческой природы) порой не осознается даже в святоотеческой литературе, не говоря о новом богословии, уже откровенно неопелагианском по своей антропологии и сотериологии. Как «Пелагий не отличал состояния первозданного человека от состояния тех людей, которым был дан закон Моисеев» (Кремлевский), так модернистские учебные пособия по догматическому богословию (включая сочинение самого Кремлевского, когда он пытается противопоставить пелагианству «православное учение», т.е. креационизм и «синергию») преподносит материал по «образу и подобию» таким образом, словно этого отличия не существует. Как будто над каждым крещаемым в Церкви (даже младенцем) не читаются экзорцизмы. Как будто Евангелие не сообщает падшему человечеству, что «ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего» (Ин 8:44), что означает, уже диавол, а вовсе не Отец Небесный, является первообразом потомков ветхого Адама и поэтому они «злы» и по своей греховной природе (Мф 7:11). Т.е. потому что ветхий человек является микрокосмосом «мира сего» и его князя, а не первозданного творения и его Творца. Вот что следовало делать принципом догматической антропологии, а не гуманизм античного толка, льстящий себе и другим баснями о совершенствах человеческой природы как будто никакого грехопадения не было, а если и было, то оно не смогло погубить всех «залогов величия» в человеке, разве что уменьшить его масштабы. Ибо в этом и состояло гностическое самомнение эллинизма, исполненного сознания своего «небесного происхождения», «царственного достоинства» и т.д.

«Свв. отцы согласны в том, что, в общем, образ Божий есть способность человека отображать Божественные совершенства. Например, Бог есть абсолютный разум – человек тоже есть существо разумное. Бог есть Существо духовное – человек также имеет в себе духовную составляющую – душу. Бог вечен – отражением вечности в человеке является бессмертие. Бог является Творцом – человек также обладает творческими способностями» (прот. Олег Давыденков. Догматические богословие. Раздел II. Православное учение о человеке. Гл.3.1. Цит. изд. С.305).

Данный текст, несмотря на обилие святоотеческих цитат (среди которых, кстати, есть и прямые ссылки на «отца-нашего-учителя-александрийского»), совершенно неадекватен Евангелию, он исполнен высокоумия, надменности и тщеславия «объективного идеализма», словно бы написан где-то во Флоренции во времена правления Медичи. И вся эта антология человеческой гордости, как положено, обильно подкрепляется и подтверждается святоотеческими мнениями. Т.е. потому что подобные настроения присутствуют в патристике, в новом богословии стало возможно собрание их в целостное учение о человеке, уже очевидным образом лжехристианское. «Хвалящийся хвались Господом» (1Кор 1:31), искупившим Своею Кровью твои грехи и воскресившим тебя из духовной смерти Своею благодатью, – призывает Апостол. А этот хвалящийся хвалится именно самим человеком, гордится самой человеческой природой и присущими ей совершенствами, релятивизируя последствия грехопадения и уже даже не замечая противоположности такого учения о человеке вере Апостолов. Только в новом человечестве Церкви, единосущном человечеству Иисуса Христа как нового Адама, все перечисленные божественные совершенства способны «отображаться» действием божественной благодати. Но в том-то и суть, что в новом «догматическом богословии» все эти благодатные дары Духа вероломно похищаются у Церкви, как плоды с Древа Жизни — рукою новых гностиков, пелагиан и оригенистов, и приписываются ветхому человеку, будто бы обладающему всеми эти «небесными достоинствами» по естеству. Как будто это эмпирическое человечество состоит из «существ разумных, духовных, бессмертных» и вообще «демиургов». По Евангелию же они — как «гробы скрытые» (Лк 11:44), исполненные безумия и всех греховных страстей. «Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, — то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела» (Рим 1:21-24). Т.е. налицо, опять-таки, диаметральная противоположность антропологии Священного Писания и – так называемой «православной», но на поверку оказывающейся неоязыческой, антично-философской, или классически-гуманистической по своему архетипу. Ср.:

«…я понял, почему человек является самым счастливым из всех живых существ и достойным всеобщего восхищения и какой жребий был уготован ему среди всех прочих судеб, завидный не только для животных, но для звезд и потусторонних душ. <…> Тогда принял Бог человека как творение неопределенного образа и, поставив его в центре мира, сказал: "Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю. Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие божественные. О, высшая щедрость Бога-отца! О высшее и восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, чем пожелает, и быть тем, чем хочет! Звери, как только рождаются, от материнской утробы получают все то, чем будут владеть потом, как говорит Луцилий. Высшие духи либо сначала, либо немного спустя становятся тем, чем будут в вечном бессмертии. <…> А если его не удовлетворит судьба ни одного из творений, то пусть возвратится к центру своего единообразия и, став единым с Богом-духом, пусть превосходит всех в уединенной мгле Отца, который стоит над всем» (Джованни Пико делла Мирандола. Речь о достоинстве человека. (Перевод Елены Брагиной) / История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли в 5-и тт. Изд. Академии художеств СССР, 1962. Т.1. С. 507-508).

Туда же – к «эмпиреям блаженства» от «всеобщего восхищения» – и православный портал «Азбука веры».

«Цитаты об образе и подобии Божии. “Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе” (Фил.2:5). “А мы имеем ум Христов” (1Кор.2:16)» (Образ и подобие Божии / Азбука веры).

Казалось бы, очевидно, что речь у Апостола идет о «новой твари во Христе» (2Кор 5:17), а вовсе не о естественном (т.е. ветхом) человеке. «…так как истина во Иисусе, – отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, а обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (Еф 4:21-24). Однако поскольку ветхий человек есть «существо неразумное», то и «богословие» его оказывается неразумным, и то, что у Апостола сказано о новом человечестве Церкви, ветхому уму нового пелагианина (так же как и старого) кажется относящимся к самой человеческой природе.

«О́браз Бо́жий – духовное основание человеческой личности, непосредственно сотворенное Богом и отражающее такие свойства Творца, как разумность, свобода воли, бессмертие, способность творчества и др. Образ Божий в человеке – сходство человека со своим Первообразом – Богом. Духовно-творческую реализацию возможностей, предначертанных Образом Божиим, отцы и учителя Церкви связывают с понятием “подобие Божие”, означающим свободное и ответственное уподобление человека Божественному совершенству. Образ Божий дает человеку возможность обо́жения, но требуется свободная воля человеческой личности, чтобы через синергию свободы и благодати, при решающей роли благодати, реализовалась эта возможность» (Образ и подобие Божии / Азбука веры).

Вот это и есть уже антропо-теогония каббалистического толка, т.е. духовное прельщение как высшая степень лжи. Осуществляемое в Христианстве одной только благодатью богоподобие здесь толкуется как «возможность» (или «потенция» – в философских терминах), содержащаяся в самом «образе» как субстанциональном «основании человеческой личности». Т.е. между «образом» и «подобием» здесь нет субстанциональной границы: первое переходит в другое эволюционным путем «развития природных задатков».  В Христианстве же «богоподобие» совершенно сверхъестественно для человека, и никаких естественных «возможностей» для «преподобия» в самой тварной природе нет и быть не может. «Ибо кто на небесах сравнится с Господом? кто между сынами Божиими уподобится Господу? Страшен Бог в великом сонме святых, страшен Он для всех окружающих Его» (Пс 88:7-8). Поэтому «ответственное уподобление Божественному совершенству», по сути своей, является эвфемизмом пелагианского самоспасения и никакие якобы «православные» оговорки о «помощи Божией» здесь уже роли не играют. Ибо в Христианстве как таковом не сам человек «проявляет сознательность» и «уподобляется Первообразу», но, наоборот, Бог уподобляет человека Себе, чем завершает его творение. Поэтому хотя далее по тексту («справедливости ради») и говорится о том, что «грехопадением человечество утратило черты богоподобия, оставаясь искаженным образом Божиим» (Образ и подобие Божии / Азбука веры), эта «ортодоксальная» ремарка оказывается безнадежно маргинализированной, утонув в уже почти теософских фанфарах Богоподобной Человеческой Личности.

То же самое касается святоотеческих цитат. В подобном контексте они звучат уже как подтверждение идей религиозного гуманизма.

«Бог Своими руками творит человека и из видимой, и невидимой природы как по Своему образу, так и подобию: тело образовав из земли, душу же, одаренную разумом и умом, дав ему посредством Своего вдуновения (Быт.2:7; 1, 26–27), что именно, конечно, мы и называем Божественным образом; ибо выражение по образу обозначает разумное и одаренное свободной волею; выражение же по подобию обозначает подобие через добродетель, насколько это возможно [для человека]» (преп. Иоанн Дамаскин / Образ и подобие Божии / Азбука веры).

Фокус в том, что если предварительно нивелировать различие первозданной, ветхой и новой человеческой природы, то даже эта цитата Дамаскина окажется пелагианской профанацией Евангелия. «…если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин 8:32). «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин 14:32). Что означает, что никто после грехопадения прародителей не имеет «образа и подобия» вне Христа и поэтому не может называть Бога своим Отцом как Первоообразом. В частности, никто из смертных не обладает и в принципе не может обладать глаголемой «свободной волей», если Христос не освободит его от «рабства греху» (Ин 8:34). Вот это простая истина и есть «азбука» Христианства. А не то теософское смешение античной философии и Священного Писания, что, в частности, и выражается в недифференцировании природы ветхого и нового человека и что является характерным симптомом нового пелагианства. Или – нового оригенизма. Потому что в экзегезе «образа и подобия» Оригена, повторим, содержится та же самая ошибка нивелирования «ветхого» и «нового», естественного и сверхъестественного, тварного и нетварного:

«…в человеке ясно познаются признаки образа Божьего – не в чертах тленного тела, но в благоразумии духа, в справедливости, умеренности, в мужестве, мудрости, учении и во всей сумме добродетелей, которые Богу присущи субстанциально, а в человеке могут существовать через труд и подражание Богу, как и Господь указывает в Евангелии, говоря: “Будьте милосердны, как и Отец ваш милосерден” (Лк. 6.36), и: “Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный” (Мф. 5.48). Отсюда ясно видно, что в Боге все эти добродетели находятся всегда и никогда не могут увеличиваться или уменьшаться, людьми же они приобретаются понемногу…» (Ориген. О началах. 4.2.37 / Творения Оригена… Цит. изд. С.385).

Правильное толкование приведенных мест Евангелия – это, как было сказано, дифференцирование «ветхой» человеческой природы, падшей в «перстном Адаме» (1Кор 15:47), и «новой» человеческой природы «второго Адама», «Господа с неба» (1Кор 15:47), и, соответственно, природы «тех, которые Христовы» (Гал 5:24). Потому что «Отцом нашим» Бог является только для «нового» человека, «рожденного от Духа» (Ин 3:6) и «усыновленного» в Церкви как «Теле Христовом» (1Кор 12:27-28). «Потому что вы <…> приняли Духа усыновления, Которым взываем: “Авва, Отче!”. Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божии» (Рим 8:15-16). В то время как для «ветхого» человека Бог остается Творцом одного только «образа» (который был осквернен первородным грехом, поэтому даже естественные добродетели здесь, в этом «образе Божьем», уже безнадежно смешаны с греховными страстями). Перечисленные же Оригеном евангельские «добродетели совершенства» относятся к «подобию», поэтому они производятся не естественным для души духовно-нравственным «трудом» как «подражанием Богу», как толкует Ориген, но одной только благодатью Святого Духа, как ясно говорит об этом Апостол Истины: «Всё же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно. Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, — так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, <…> и все напоены одним Духом» (1Кор 12:11-13). И поэтому «каков перстный, таковы и перстные; и каков небесный, таковы и небесные» (1Кор 15:48). Относя сверхъестественные евангельские добродетели к самому естеству души, Ориген ярко демонстрирует лжехристинство своей антропологии и сотериологии.

«Далее, люди имеют некоторое сродство с Богом, кажется, еще в следующем. Бог знает все, и ничто из умопостигаемых вещей не скрыто от Него, ибо один только Бог Отец, и Единородный Сын Его, и Святой Дух знает не только тех, кого Он сотворил, но и Себя. И разумный дух может достигнуть совершеннейшего познания, восходя от малого к большему и от видимого к невидимому, ибо он находится в теле и потому восходит от чувственного или телесного к умопостигаемому» (Ориген. О началах. 4.2.37 / Творения Оригена… Цит. изд. С.385).

«Восходя от малого к большему» и, в частности, от «богообразия» к «богоподобию», т.е. достигая естественного (в этом «богословии» эллинизма) «сродства души с Богом», как древнегреческий герой – вершины Олимпа...

Поэтому такими же псевдохристианскими оказывается антропология и сотериология и у все тех «православных», кто вольно или невольно является учеником и носителем идей этого лжеучителя. Ни о какой «возможности подобия Богу через добродетель» для ветхого человека, не омытого Кровью Христовой и не «рожденного от Духа» (Ин 3:6), согласно Священному Писанию, не может быть и речи. «Кто уподобится Тебе!» (Пс 39:6). «Кому уподобите Меня, и [с кем] сравните, и с кем сличите, чтобы мы были сходны?» (Ис 46:5). Вот как следовало ставить вопрос, а не дифирамбы природе петь, как наполовину еще язычники Ориген и Пелагий. Никаких сохраняющихся в падшем человеческом естестве «черт богоподобия», которые нужно только «раскрыть» путем духовной работы над собой («синергии благодати и свободной воли»). «…живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. Не отвергаю благодати Божией; а если законом» [естественным или писанным] «оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал 2:20-21). Что применительно к толкованию «образа и подобия» означает, что если по естественному закону происхождения от первого Адама «возможность уподобления» Богу по праву принадлежат каждому человеку, то «Христос напрасно умер». Потому что это уже другая религия, противоположная Евангелию Христову. «…через Которого верою и получили мы доступ к той благодати, в которой стоим и хвалимся надеждою славы Божией <…> потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим 5:2-5). Что означает, что только новый человек во Христе Иисусе имеет доступ к сверхъестественному дару «богоподобия», а вовсе не человек как таковой обладает им как имманентной потенцией, как пытаются представить «волки в золоченой овчине» платонизма.

«Впрочем, выражение “подобие Божье” может употребляться (осмысливаться) и в ином значении, близком по значению к выражению “образ Божий”. В этом осмыслении: быть образом Бога значит быть подобным Ему. То есть, если мы говорим, что человек – образ Божий, подразумевая, что он отображает в себе совершенства Творца, то в этом же смысле может употребляться и выражение: “человек подобен Богу” (подобен тем, что отображает в себе Божественные совершенства)» (Образ и подобие Божии / Азбука веры).

«Чертами образа Божия обладают практически все люди, в то время как черты подобия Божия раскрывают далеко не все. <...> Однако, несмотря на эти различия, можно говорить об образе и подобии как о двуедином понятии. Ведь богообразность потенциально заключает в себе богоподобие, а подобие Божие есть не что иное, как раскрытие образа Божия в жизни конкретного человека» (прот. Олег Давыденков. Догматическое богословие. Раздел II. Православное учение о человеке. Гл.3.1. Цит. изд. С.308).

Что и требовалось доказать: «образ» переходит в «подобие» путем «восхождения от малого к большему» (неоплатонизм, оригенизм, пелагианство); естественное имеет в самом себе «зерно» сверхъестественного, которое последовательно «раскрывается» (гностицизм, каббала, теософия).

Таким образом, несмотря на то, что дифференцирование «образа и подобия» как различие того, что не отчуждается от природы и после грехопадения («образ», или человечность) и то, что конфискуется в качестве наказания за преступление (нетварная благодать «подобия» Богу как Духу) является ортодоксальным учением, адекватным Писанию, как показывает практика, даже это не является панацеей от рецидивов пелагианства и оригенизма. Потому что само это различие «образа и подобия» может быть истолковано в форме полупелагианского компромисса как «умеренной» оценки последствий грехопадения. Иными словами, если оставить падшему человеку первозданный «образ Божий», то пелагианство постепенно потащит за ним и «подобие». Что, собственно, и произошло в богословском модернизме. Причем как бы на законных богословских основаниях (со всеми необходимыми ссылками на святых отцов в аспекте их «православного оригенизма» и полупелагианского синергианства). Поэтому эффективным средством борьбы с подобными спекуляциями мог бы послужить концептуальный отказ от разделения «образа и подобия», но уже с противоположным знаком (что, конечно, будет расценено «православными» гуманистами как «впадение в крайность» и пагубным сворачиванием с «царского пути» «святой диалектики»). Т.е. если псевдохристианский гуманизм подводит божественные «образ и подобие» под общий знаменатель «потенцией» самой человеческой природы с момента ее сотворения и «во-веки-веков-аминь», то противоядием этому (а заодно и альтернативой богословским экивокам «православного» полупелагианства) могло бы послужить противоположное по содержанию недифференцирование «образа и подобия», а именно, как того, что полностью (а не частично) теряется в грехопадении. Т.е. речь идет об антропологическом минимализме как концепции существования падшего человечества уже по «образу и подобию» дьявола как «отца лжи». Потому что сохранение падшим человеком «образа Божьего», как показало история, рано или поздно будет истолковано в оригеническо-пелагианском ключе оставления необходимого «базиса» для богословской «надстройки» в виде «восстановления природы» по принципу «диалектического развития»: дескать, из «богообразности да возгорится богоподобие». Поэтому ортодоксальному фундаментализму сейчас (в эпоху победоносного шествия пелагианства, оригенизма и гностицизма уже в стенах богословских академий) следует говорить, наоборот, об утрате человеком в грехопадении уже не только сверхъестественного «подобия» (божественной благодати), но и естественного «образа», т.е. о перерождении самой человеческой природы, потому что грех – это и есть не что иное, как противоестественное.

Примером для православного фундаментализма в этом плане может служить антропологический минимализм позднего Августина, вышибавшего клин пелагианства «краеугольным камнем» апостольского Христианства. Или – мужественные антигуманистические пассажи свт. Игнатия (Брянчанинова), столь резко выделяющиеся в общем хоре слащавого романтизма той эпохи (как все того же неопелагианства). «Но существенная казнь падшего человека состояла в душевной смерти, поразившей его немедленно по преступлении заповеди. Тогда человек лишился обитавшего в нем Святаго Духа, Который составлял как бы душу всего существа человеческого, и был предоставлен собственному естеству, зараженному грехом и вступившему в общение с естеством демонов» (свт. Игнатий (Брянчанинов). Слово о человеке / Свт. Игнатий Брянчанинов. Слово о смерти. Слово о человеке. М., «Благовест», 2011. С.332). Вот что сейчас нужно как «единое на потребу». Т.е. учение о том, ветхий человек падает даже ниже своего естественного состояния, роняет даже свой человеческий образ, а не то, что сохраняет в себе «подобие» сверхъестественному («черты» божественной природы). Ведь все Священное Писание и все святые молитвы Церкви – про это. «…елика Ти согреших днесь яко человек, паче же и не яко человек, но горéе скота» (Молитвы на сон грядущим. Молитва 3-я, ко Святому Духу / Православный молитвослов). «О, злое мое произволение, его же и скоти безсловестные не творят» (Покаянный канон. Канон Ангелу Хранителю / Православный молитвослов). «Но человек в чести не пребудет; он уподобится животным, которые погибают» (Пс 48:13). «Все народы пред Ним как ничто, — менее ничтожества и пустоты считаются у Него. Итак кому уподобите вы Бога? И какое подобие найдете Ему?» (Ис 40:17-18). Вот и посчитайте, каков удельный вес «богоподобия» одной «человеческой личности», если тысячи и тысячи таких «личностей» = меньше, чем ничто. Поэтому если Православию суждено когда-нибудь возродиться, антропологический раздел будущей хрестоматии по догматическому богословию должен быть составлен только из цитат, подобных только что приведенным. Потому что, несмотря на то, что человечность как «богообразность» сохраняется и после грехопадения и утраты благодати «богоподобия», акцент в толковании следует делать на осквернении грехом самого человеческого образа, дабы не оставить греховному человеку даже малейшего повода для самомнения в гуманистическом духе, т.е. чтобы эта остаточная «богообразность» не была лукаво истолкована как причина или возможность будущего «богоподобия». Одним словом, православному человеку нужно определиться, кем он является сам по себе во всем этом «единстве и борьбе противоположностей»: «окаянным грешником» или «человеческой личностью, отображающей божественные совершенства», чтобы вместо «синтеза преподобия» не получить на выходе шизофрению «бесовской прелести».

Александр Буздалов