«Филокалия» головного мозга

Изображение Евагрия Понтийского (датируется 1430 г.) в монастыре Святого Антония Великого Армянской церкви. Иллюстрация из книги М. Стоуна «Жизнь отцов пустыни: исследование армянского рукописного иллюминирования», Corpus Scriptorum Christianorum Orientalis 566 (Leuven: Peeters, 1997).

Сам факт того, что осужденный на 5-м Вселенском соборе за оригенизм Евагрий Понтийский был учеником великих каппадокийцев, на самом деле, является колоссальной проблемой для глаголемой «чистоты православия». Единственным приемлемым объяснением этой прискорбной реальности было бы то, если бы Евагрий грубо исказил то, чему ему научили его выдающиеся наставники, противостал той святой вере, которую получил, и пошел против нее; или если бы, на худой конец, он сделал это невольно, как говорится, «не ведая, что творит». Но в том-то и дело, что никакого искажения со стороны Евагрия, по сути, не было. Отсюда – весьма щекотливое положение, в котором оказываются церковные исследователи и историки, занимающиеся этой темой и вынужденные прибегать к таким, например, объяснениям случившегося, назвать которые не то, что православными, но даже просто разумными не представляется возможным.

«…Евагрий стал чтецом в клире Василия Великого. Общение с ним, а позднее с Григорием Назианзнным, должно было стимулировать интерес Евагрия к сочинениям Оригена, которые были хорошо знакомы Великим Каппадокийцам» (Аржанов Ю.Н. Евагрий Понтийский / Антология восточно-христианской богословской мысли. М., СПб., изд. «Никея», РХГА, 2009. Т.I. С.466).

Каково? Личное общение с Учителями Церкви «должно было стимулировать интерес» неофита к сочинениям крупнейшего ересиарха в истории Христианства... Согласитесь, похоже на записки сумасшедшего. Тем не менее причинно-следственная связь установлена верно (ведь что-то в «православии» должно соответствовать историческим фактам, не врать же напропалую): именно святые каппадокийцы привили Евагрию страсть к оригенизму, а не наоборот. Потому что труды Адаманта (т.е. Бриллианта, как прозвали Оригена церковные почитатели его таланта) были обязательной частью их учебной программы. В самом Священном Писании могло быть что-то «факультативное». Но Ориген был тем базисом, без которого никак нельзя было сделаться «истинным христианином» в каппадокийской школе богословия.

«Василий Великий и Григорий Назианзин совместно составили антологию текстов Оригена, которая получила название “Филокалия” (“Добротолюбие”)» (Аржанов Ю.Н. Евагрий Понтийский. Цит. изд. С.466).

Чем особенно хорош русский язык, так это своими транскрипциями иностранных слов. Разве не символично в данном случае, что греческое «добро» по-русски оказывается омонимом «кала»? «Великие каппадокийцы составили антологию текстов Оригена, которая получила название… “Фекалии”». Т.е. так должны были бы назвать антологию Оригена ее православные составители, следуя апостольскому принципу: «Случися бо им истинная притча: <…> свиния, омывшися, [возвращься] в кал тинный» (2Пет 2:22). Потому что неоплатоническое «добро» Оригена, т.е. языческая «добродетель», для апостольского Христианства есть нечто противоположное по содержанию, «лжеименное», «плотские помышления», или (если продолжить апостольскую метафору) испражнения падшего ума. «…ибо что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лук 16:15). Отсюда ортодоксальное толкование свт. Игнатия (Брянчанинова) фрагмента Рим 2:14-15: «добро» ветхого человека всегда «смешано со злом». И поэтому не может иметь сотериологического значения. Язычникам невозможно спастись «естественными добродетелями», точно так же, как иудеям – исполнением заповедей Ветхого закона, потому что это всегда идет вперемешку с пороками или нарушением других заповедей, «так что заграждаются всякие уста, и весь мир становится виновен пред Богом, потому что делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть; ибо законом познаётся грех» (Рим 3:19-20). Поэтому всякая языческая теория нравственности не может понимать добродетель иначе, кроме как «середину между двух крайностей», т.е. как «синтез» добра и зла, или умеренность в грехе. «...осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели» (Рим 1:21-22).

Однако великие каппадокийцы определили суемудрие Оригена как подлинную христианскую мудрость и с «настройками» этого языческого квазидобротолюбия дали путевку в жизнь своему ученику Евагрию, довершившемуся им, как духовным отцам и наставникам в вере. А они вместо хлеба насущного дали ему кусок... «античной мудрости». Что заварило такую кашу в голове Евагрия, что довело его до анафемы Вселенского собора.

Спрашивается, что же теперь со всем этим «добром» делать членам Православной Церкви? – Ну, конечно же, «православно» его дозировать. Поскольку еретика Евагрия учили богословской грамоте по антологии Оригена никто иные, как великие Учителя Церкви каппадокийцы, следует как-то потихоньку (глядишь, никто не заметит) стирать границы между православной «филокалией» и «инославными» фекалиями, между «ортодоксией» (правильным взглядом) и «гетеродоксией» (богословским косоглазием еретиков), т.е. продолжать идти тем же «царским путем» аристотелевской «добродетели», или «православного оригенизма». Иначе – неизбежно получится, что ты и сам далеко не такой «православный», как принято считать, или… «по уши» в этой древнегреческой канализации. Поэтому в аннотации к новейшей «Антологии восточно-христианской мысли», где помещен перевод оригенического высера Евагрия под названием «Послание к Мелании», слово «еретики» благоразумно взято в кавычки:

«Антология представляет собой первое в России издание, в котором сведены под одну обложку сочинения православных и “еретиков”, охватывающие почти полтора тысячелетия» (Антология восточно-христианской богословской мысли. Цит. изд. С.4).

То же самое во вступительной статье уже к самому «Посланию к Мелании» в отношении ереси оригенизма:

«Сразу после его [Евагрия] смерти, ок. 400 г., ввиду начавшейся кампании Александрийского епископа против “оригенистов”, покидает Египет Палладий, долгое время проведший вместе с Евагрием» (Аржанов Ю.Н. Евагрий Понтийский. Цит. изд. С. 468).

Только при этом сами составители данной «Антологии», по законам жанра «суетного умствования» и «лжеименной мудрости», не отдают себе отчета в том, что, в таком случае, и слово «православие» тоже нужно брать в кавычки. Что мы и делаем за них, исходя из элементарных требований здравого смысла, не говоря уже, о серьезном научном подходе.

А поскольку данная «Антология» получила статус учебника и

«рекомендована ученым советом РХГА в качестве учебного пособия для студентов и аспирантов философских и теологических специальностей» (Антология восточно-христианской богословской мысли. Цит. изд. С.4),

то неизбежным выводом отсюда следует то, что каппадокийская учебная методика в отношении абитуриента Евагрия (которого, не много ни мало, развели на мировоззрение, подсунув лажу античного «гнозиса» вместо апостольского Христианства), не только не получает никакого осуждения среди ученых мужей современной Православной Церкви, но – более того – берется ими на вооружение как «истинно-православная» метода.

Чтобы не быть голословным, вот несколько примеров отборных богословских нечистот, страсть к которым великие каппадокийцы привили не только Евагрию, но и многим другим в Восточной Церкви, поэтому путем исторической преемственности очередь теперь дошла и до составителей очередной перемешанной с «религиозными» фекалиями «Антологии».

«Но вскоре он [Евагрий] также был вынужден оставить Константинополь: стало известно о его увлечении женой одного из знатных людей города, и Евагрий, опасаясь мести со стороны последнего, бежит в Палестину (около 382 г.). [Butler С. The Lausiac History… Pp. 117–119; Sozomenus. Kirchenge-schichte… S. 285. Оба историка пишут о чудесном сне, который заставил Евагрия покинуть город]» (Аржанов Ю.Н. Евагрий Понтийский. Цит. изд. С.467).

Т.е. такая аллюзия на евангельское бегство Святого Семейства в Египет после явления Ангела во сне св. Иосифу Обручнику (Мф 2:13). Разница только опять в какой-то шизоидно-карикатурной форме, которую этот сюжет приобретает в «житии аввы Евагрия»: «православного» автора больше беспокоит возможная «месть со стороны» обманутого мужа, чем блудная страсть самого беглеца. Ибо значение личности и трудов Евагрия для Православной Церкви таково, что его и во блуде нужно всячески оберегать, поэтому и «чудесные сны» ему посылаются не иначе как Самим Богом… И такая сюрреалистическая интерпретация церковной истории уже не удивляет. Ведь если на доктринальном уровне оправдывается «блудное сожительство» церковного богословия с языческой философией как «каноническая норма», то и на натуральный блуд в качестве грехов молодости одного из родоначальников этой традиции уже следует смотреть с «христианской» добродетелью «терпимости».

«В согласии с платонической традицией Евагрий полагает, что в основе мироздания находится Λόγος, разумный принцип. Руководствуясь им, Бог сотворил “разумные существа” (τά Λογικά), или “умы” (νόες), пребывавшие изначально в единстве с Творцом и обладавшие совершенным “знанием” (называемым Евагрием “сущностным знанием”: γνώσις ούσιώδης). Это единство, однако, было нарушено из-за самовольного отпадения “разумных сущностей” от своего Создателя <…> Так же как и Ориген, Евагрий полагает, что утраченное единство с Богом должно быть восстановлено в конце дней, когда “умная” природа вновь вберет в себя все остальные уровни раздробленного творения и соединится со своим Творцом, чтобы обрести полноту “знания” Его. Однако пока это не произошло, каждый человек, появляющийся на свет, находится в подчиненном положении: будучи сотворенным “по образу Божиему”, он сохраняет в себе “умное” начало, некогда пребывавшее в единстве с Богом, но оказывается в подчинении у чувственной реальности, с которой его связывают душа и тело. Тем не менее у человека есть возможность освобождения, и это путь, который Евагрий определяет в начале трактата “Практик” (первой части его большой “трилогии”) следующим образом: “Христианство есть учение нашего Спасителя Христа, состоящее из практики, физики и богословия» (Аржанов Ю.Н. Евагрий Понтийский. Цит. изд. С.472-473).

И суть в том, что сами «православно-оригенические» составители «Антологии» уже начинают «гетеродоксально» косить на оба глаза, не видя, что мировоззрение Евагрия несовместимо с Христианством. Потому что, согласно Священному Писанию, в «основе мироздания находится» не Λόγος, но первородный грех прародителей, вступивших в богоборческий сговор с дьяволом как «князем мира сего» (Ин 12:31). Поэтому весь этот «ветхий мир» уже осужден и приговорен к погибели вместе со всеми его обитателя, «князьями» и «рабами», вместо которого Бог создаст «новое небо и новую землю» (Откр 21:1) с «новой тварью во Христе», ибо «древнее прошло, теперь всё новое» (2Кор 5:17). Тогда как в косоглазии «православного евагрианства» именно «древнее», т.е. падший мир эволюционно «восстановится» до первозданного состояния, благодаря сохраняющемуся в нем естественному «добру («мерзости перед Богом»)», что составляет фундаментальную догму «лжеименного знания» платонизма, оригенизма и иже с ними «православных». В том-то и непримиримое противоречие, что в вере Апостолов у падшего «человека нет возможности освобождения» от власти дьявола и от клятвы Бога (Быт 2:17-19). Поэтому сама эта неоплатоническая идея о сохраняющемся «умном начале» и «свободе воли» есть бесовская прелесть эллинистического гностицизма, которой каппадокийцы сначала прельстились сами, а потом и прельстили ею всех своих учеников и последователей. Такая свобода даруется только «новой твари во Христе» исключительно Божьей милостью и благодатью, а не «сохраняется» как некая божественная «часть души», что является маркером гностицизма. Поэтому вся аскетика Евагрия, лежащая в основе «православной» сотериологии, базируется на этом ложном основании псевдохристианского платонизма, т.е. на отрицающей или искажающей догмат первородного греха концепции неразрывной связи разумного творения с Богом-Логосом. Отсюда происходят все антропологические и сотериологические кривды евагрианской («православно-оригенической») теории «синергии благодати и воли» как «сродных» сил.

«Поэтому нам и необходимо, как творениям разумным, <…> заботиться о том, чтобы через видимые вещи приближаться к постижению вещей, которые не видимы. <…> и ум понимает все, ибо Логос и Дух, знающие все, – а он есть их истинный образ и подобие – открывают ему» (Евагрий Понтийский. Послание к Мелании. §§13-19 / Антология восточно-христианской богословской мысли Цит. изд. С.481-483).

Т.е. Дух открывает все Свои сокровенные истины уму человека не как христианину, но именно как человеку: как Своему «творению», а не как своему «сыну» по благодати (Рим 8:15; Гал 4:5), или «новому творению во Христе» (2Кор 5:17), «рожденному от Духа» (Ин 3:6) в Таинстве крещения. Что означает, что «образ и подобие Божие» «ума» (или «умной части души») сохраняется и после грехопадения как дальнее родство «ума» Логосу и Духу, который доводится Им кем-то вроде внучатого племянника (или как София – Троице в гностицизме). А значит, Крещение, по сути, не нужно для богообщения и для спасения: все необходимое для этого есть в «умных» недрах самой человеческой природы. Так научили студента Евагрия в Каппадокийской Духовной семинарии, и он хорошо усвоил урок этого неоплатонического суемудрия. Поэтому

«те, кто благодаря своей чистоте и благим делам стали близки к Богу, не нуждаются в письменных знаках, содержащихся в творениях, чтобы через них понять волю, силу и мудрость Творца…» (Евагрий Понтийский. Послание к Мелании. §8. Цит. изд. С.479).

По большому счету (а именно, по счету святых Апостолов), это написано в состоянии ветхого обольщения ума, или «из руки льстивого велиара» (Канон с акафистом Иисусу Сладчайшему. Глас 2, песнь 1 / Православный молитвослов. Иноческое келейное правило), потому что никак иначе в контексте Нового Завета нельзя охарактеризовать то, что несет Евагрий («благодаря своей чистоте и благим делам стали близки Богу»). Потому что это делает не нужным евангельского Христа, позволяя вполне обойтись внутренним λόγος’ом («умом»), а значит, такое учение может быть инспирировано только дьяволом, погубившим прародителей этой же самой прелестью. «…живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал 2:21). Отсюда и окончательный вердикт, вынесенный учению Евагрия на Вселенских соборах: «нечестивые сочинения», или (по поставленному нами диагнозу) «нечистоты головного мозга».

«Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?» (Мф 6:23). Если Ориген – это «добро», то что тогда зло? Получается, именно потому, что великие каппадокийцы назвали составленную ими антологию сочинений Оригена «Добротолюбием», их византийские наследники с «чистой совестью» поместили в свое «Добротолюбие» (как святоотеческую антологию) труды Евагрия даже после его осуждения на VВС. По этой же причине нигилизма в отношении определений Вселенских соборов и учения Апостолов новейшие представители «православного оригенизма» помещают в свою антологию избранные сочинения православных и еретиков, т.е. потому что между ними объективно отсутствует четкое доктринальное различие в вопросах антропологии и сотериологии. Никакого «богословского модернизма» в этом нет: все строго «по святым отцам». Потому что восточная патристика изначально встала на «царский путь» полумер и компромиссов с языческой философией, т.е. на путь обмирщения. И сейчас эту античную канализацию, скрывавшуюся за православным фасадом, просто прорвало.

Александр Буздалов