Иудео-язычество «православного социализма»

Практически одновременно на портале «Русская Народная Линия» появились две публикации, которые в прямом смысле исключают друг друга, в которых утверждается буквально противоположное, что самым ярким образом демонстрирует конформизм как единственную идеологию этого ресурса, беспринципное приспособленчество ради личных или корпоративных выгод, где все остальное (в том числе – «Самодержавие и Православие» на брэнде РНЛ) – это  только средства, которые служат этой цели.

Итак, с одной стороны, «Русский социальный идеал в СССР» (28.12.20) Валерия Бухвалова в рамках традиционной для данного портала пропаганды «православного социализма» как безальтернативного «будущего России» (и в качестве аннотации вышедшей книги того же автора «Славянофильство и советское сознание»). И с другой стороны (или 29.12.20), «Новое христианство без Христа» Константина Победоносцева в разделе «Консервативная классика».

В первой статье утверждается, что

«советский строй породил особый духовно-нравственный феномен – советское сознание, в котором нравственные нормы опирались на евангельские идеалы, но без веры в Бога»,

и это «добро зело», потому что соответствует «социальному идеалу», то есть… конформизму самого пропагандиста этих ценностей.

Во второй (что видно из самого названия этой статьи)… именно такой подход обличается как новейшая ересь русской религиозной мысли. «Замечательное явление нашего времени представляет несущееся отовсюду отрицание Церкви со всеми ее догматами и установлениями, соединенное с проповедью христианства без Христа. <…> туманное, не приведенное в систему, но повелительное применение к жизни начал, произвольно извлеченных и произвольно истолкованных из Евангелия; но, вместе с тем, отрицают Евангелие во всей его целости и отрицают вместе с Церковью главу Церкви – Иисуса Христа, Богочеловека». Тем самым, сама статья и книга Бухвалова (и множество публикаций других авторов аналогичного содержания, регулярно размещаемых на РНЛ в рубрике «Православный социализм: pro et contra») и выступает в качестве иллюстрации «проповеди христианства без Христа», пусть это и выражается здесь в более умеренной форме, чем в «советском сознании», где эта посюсторонняя религия нового гностицизма проявилась в самой сильной степени. Но сам факт того, что советский «гностицизм» в идеологии «православного социализма» оценивается более чем положительно, и говорит о том, что и эта идеология тоже представляет собой разновидность альтернативного «христианства», а именно, такую псевдоевангелизацию социально-экономического и государственно-политического устройства, когда религиозно переживаются исключительно мирские попечения человека, самые насущные вопросы земного существования, то есть, банальное материальное благополучие и комфорт, «уверенность в будущем» и т.д. Собственно, только об это и идет речь в работах этого жанра:

«Уже к середине тридцатых годов в СССР были решены проблемы, которые веками не решались в период империи – полностью преодолен голод, резко увеличилась продолжительность жизни и рождаемость, все получили бесплатный доступ к образованию, медицине, ликвидирована безработица, начали работать социальные лифты – карьеру мог сделать каждый с помощью образования и творческих способностей».

Разумеется, все это красиво обставляется антуражем высокой моральности, обосновывается высшей (а ля Евангелие) степенью «развития нравственности», которой достигло «советское сознание» на путях своего тотального прогресса как рукотворного насаждения гностического «царствия небесного» на земле.

«Но самое главное – в советском обществе были установлены высокие нормы нравственности, которые в совокупности с социальными преобразованиями создавали атмосферу оптимизма. Только в атмосфере оптимизма рождаются песни, в которых звучат слова: “Мы рождены чтоб сделать сказку былью…”».

В реальности же «высокая нравственность», будучи одним из «завоеваний» того же «советского сознания», выступает здесь одной из псевдохристианских ценностей, то есть, является сублимированным выражением тех же самых языческих устремлений ума нового гностика, или ложной добродетелью, когда греховные страсти не преодолеваются (как в Христианстве – благодатью как единственно способной на это силой Бога), но облачаются в овчинку хорошей выделки, в частности, в достижения «духовной культуры», которые гностический человек «добывает» сверхчеловеческим напряжением своего разума и воли. Этих-то ряженых в сказочное «золотое руно» волков (эти идеализированные греховные страсти) православный социалист, по своей богословской близорукости, и сам принимает за христианские добродетели, и проповедует другим слепцам. Так, уже в следующей фразе вся эта облаченная в лжехристианскую «овчину» гностическая «высокоморальность» саморазоблачается, возвращаясь к «хлебу насущному», к благам «святой плоти» как «единому на потребу» нового гностицизма.  

«Общественная мораль и нравственное воспитание в школе были настолько мощными, что молодежь СССР воспитывалось в духе добра. В этом было главное достижение советской идеологии и советского строя. В сознание и души людей закладывался мощный положительный духовно-нравственный потенциал, благодаря которому будут одержаны победы в предвоенном строительстве, Великой Отечественной войне, послевоенном восстановлении народного хозяйства, ядерной и космической программах».

Начали «за упокой» (за мировые рекорды «морали и нравственности»), а кончили «за здравие» (за «победы народного хозяйства»), потому что «от избытка сердца говорят уста», а на сердце у «православного социалиста», конечно же, социализм, а не Православие, «социальные гарантии», или «доля жизни», как писал А.Платонов. 

Единственное, что в идеологии «православного социализма» вообще и в статье Бухвалова, в частности, полностью соответствует действительности, это ведение генеалогии своих «идеалов» от славянофилов, которые, несомненно, стояли у истоков этой социал-христианской ереси, то есть явились вместе с почвенниками основными проводниками этой формы нового гностицизма в отечественное богословско-философское сознание.

«Русский социальный идеал в значительной мере впервые был воплощен в СССР. Не найдя в марксизме рекомендаций для строительства социализма, большевики под руководством И.В. Сталина в середине 20-х годов прошлого века обратились к изучению исторического опыта Русской цивилизации и нашли такие рекомендации в работах славянофилов. Не случайно вождь называл своих соратников новыми славянофилами».

Как у Достоевского «идеалы содома и мадонны» сосуществуют в «одном сердце» «всеотзывчивого» русского человека, так в одном «православно-социалистическом сознании» уживаются «идеалы» евангельские и советские.

«Советский строй породил особый духовно-нравственный феномен – советское сознание, в котором нравственные нормы опирались на евангельские идеалы, но без веры в Бога».

То, что «евангельские идеалы», то есть заповеди Нового Завета, могут быть реализованы человеком одними «нравственными» усилиями его воли как «практического разума» (по Канту), и свидетельствует о том, что и в учении почвенничества, и в сталинизме, и в «православном социализме» мы имеем дело с лжеучением одного неогностического типа, многократно осужденном Церковью как душепагубное (как пелагианство, в частности). Что, в свою очередь, в очередной раз демонстрирует в методологии «православного социализма» форму «отрицания Церкви со всеми ее догматами и установлениями, соединенное с проповедью христианства без Христа» (К. Победоносцев).

В современной богословской науке есть такое понятие как иудео-язычество, которым можно обозначить принцип вырождения ветхозаветной религии в гностицизм, то есть оязычивание Израиля в процессе ассимиляции его веры с ложными религиозными представлениями тех языческих народов, с которым ему приходилось сосуществовать в ходе своей истории. То же самое, по сути, происходит и с Христианством в славянофильстве, почвенничестве и их различных порождениях в отечественной религиозно-философской мысли, в частности, в «православном социализме».

«Советское общество было устроено в соответствии с русскими православными традициями по типу семьи, в котором роль отца – патера, выполняло государство, в отношении доступа к базовым благам. К средине 80-х годов прошлого века – 90% семей рабочих жили в отдельных квартирах, и положение стабильно улучшалось – СССР был одной из стран, где больше всего строилось жилья. Примерно 32% доходов каждый советский человек получал из общественных фондов, а, например, коммунальные платежи оплачивались людьми в объеме не более 15% их реальной стоимости. Это осуществлялось посредством планового производства и ценообразования, субсидирования определенных производств и полного государственного финансирования производства некоторых продуктов и услуг <…> но без веры в Бога».

Как ветхий Израиль продал свое божественное избранничество за «чечевичную похлебку» земного царства (то есть процветание империи, главным образом, за отказ возрождать которую иудеям оказалось так трудно признать Иисуса за чаемого Мессию), за аналогичный «салат Оливье» (набор земных благ) православный социализм готов мириться с отказом от веры во Христа как Бога в советском «царстве» только потому, что там имела хождение духовная роскошь «высокой нравственности», лестный самосознанию граждан статус мировой сверхдержавы и броня социальных гарантий, более надежных, чем обетование Царствия Небесного.

Одним из выражений этого нового иудео-язычества и оказывается  «православно-социалистическое» представление о советской нравственности как полном аналоге евангельской нравственности. «По всем соображениям иудео-языческого мышления, Христос не мог быть Сыном Божиим и не был Спасителем людей, а потому и вся Его жизнь и деятельность не могли выходить за данные пределы места и времени и не выходили за обычную меру человеческих побуждений и сил» (Несмелов В. Наука о человеке. Казань, 1906. Т.2. С.70). Подобной иудео-языческой логикой Достоевский обосновывал возможность каждым человеком осуществить «евангельские идеалы» в своей духовной жизни с той лишь разницей, что из этих предпосылок делался противоположный вывод: поскольку эти «идеалы» не выходят за пределы человеческой природы, постольку явить их оказалось возможным и Спасителю, и любому другому человеку, и последний, тем самым, тоже сделается Христом-Богом, или Всечеловеком. Именно по этой причине Достоевский так же, как и сторонники «православного социализма», расценивал социализм как необходимый элемент, или предпосылку грядущего гностического («всечеловеческого») синтеза как «русского (христианского) социализма».

«Да Христос и приходил затем, чтоб человечество узнало, что знания, природа духа человеческого может явиться в таком небесном блеске, в самом деле и во плоти, а не что в одной только мечте и в идеале, что и естественно и возможно» (Достоевский Ф. Бесы. Подготовительные материалы / Д.,XI,112).

«Социализм есть последнее, крайнее до идеала развитие личности, а не норма, то есть сознательно развитые единицы личностей, в высшей степени, соединенные тоже в высшей степени во имя красоты идеала, и дойдет до убеждения, <…> что самое высшее распоряжение собой — это пожертвовать даже собой.<…> Христианство — третья и последняя степень человека, но тут кончается развитие, достигается идеал…» (Достоевский Ф. Социализм и христианство / Д.,XX,193-194).

Это и есть то самое «христианство без Христа», которое столь верно описал К.Победоносцев в своей классической работе, которую, по недомыслию (или по своей идеологической всеядности), редакция РНЛ разместила по соседству с очередной проповедью «православного сталинизма». «Отсюда замечаемое повсюду в наш век, подобно тому, что происходило в век разложения римско-языческой культуры, искание какой-нибудь веры: с одной стороны, размножение суеверий, иногда диких и чудовищных, создающих себе особливый культ, с другой – стремление <…> создать новую религию на рациональных началах, вложив в нее, по внушению фантазии, нравственные правила, взятые из Евангелия, – религию любви под названием очищенного христианства».

По этой причине, когда в самые последние времена Церковь Христова как «жена, облеченная в солнце» (Откр 12:1), вынуждена будет «бежать в пустыню» (Откр 12:6), вновь, как и во времена святых апостолов, преследуемая «зверем» языческой государственности, «православный социализм», исповедующий хилиазм, конечно же, не последует за Нею, но, как и ветхий Израиль, в очередной раз переформатирует свою идеологию под политическую конъюнктуру.

Что, собственно, уже и происходит на наших глазах. Правда, пока еще только с западным «христианством без Христа», совершившим эволюцию от того же самого социал-христианства и религиозно-философского всеединства (отечественными эпигонами которых выступили славянофилы и почвенники) до новейшей глобалистско-капиталистической версии этого же гностического проекта пересоздания мира. О чем красноречиво свидетельствует еще одна публикация на том же портале, где та же самая риторика переустройства экономики и общественной жизни по «евангельским идеалам» звучит уже из уст современных масонов и проповедников «католического капитализма». «В конце уходящего года Глава Римо-католической церкви папа Франциск объявил сенсационную новость: Ватикан вступил в “глобальный альянс” с крупнейшими мировыми банками, международными корпорациями и глобалистскими фондами для создания экономического совета, направленного на перераспределение богатства по всему миру. <…> Смелая затея Франциска, именуемая “Совет по инклюзивному капитализму с Ватиканом” (The Council for Inclusive Capitalism with the Vatican), ставит своей целью создание “более сильных, справедливых и совместных экономик и обществ”. Элитная группа учредителей Совета под названием “Хранители” (The Guardians) – это известная кучка глобалистов-масонов, страдающих манией величия <…> Наследница капиталов Ротшильда Линн Форестер, основатель совета Inclusive Capital Partners, которая по сути и заварила всю эту кашу с перезагрузкой капитализма, красноречиво в духе “вольных каменщиков” заявляет:

«Мы отвечаем на вызов папы Франциска по созданию более инклюзивной экономики, которая более справедливо распределяет преимущества капитализма [“Уже к середине тридцатых годов в СССР <…> все получили бесплатный доступ к образованию, медицине, ликвидирована безработица…” – В.Бухвалов] и позволяет простым людям полностью реализовать свой потенциал [“…начали работать социальные лифты”. – В.Бухвалов]. Наши действия должны быть основаны на морали и этике! И поэтому святой отец просит нас сегодня вложить прибыль в служение планете и человечеству [“советский строй породил особый духовно-нравственный феномен – советское сознание, в котором нравственные нормы опирались на евангельские идеалы”. – В.Бухвалов]! Наш совет будет следовать просьбе папы Римского Франциска выслушать “крик земли и крик бедных” и ответить на требования общества”» (Мономенова М. Оглушительный триумф Ватикана).

Таким образом, круг «диалектического развития» замыкается – и русский «православный социализм» возвращается ровно туда, откуда он произошел, а именно, к «обновленному христианству величайших представителей католицизма, Ламенне, Лакордера» (Достоевский Ф. Записная тетрадь 1864-1865 гг. / Д.,ХХ,189), которые были католическими теологами, стремившимися реформировать Римскую церковь путем прививки ей сенсимонизма, то есть идей французского социал-утопизма как весьма близкой к масонству идеологии. Столкнувшись поначалу с серьезным преследованием со стороны Ватикана (тогда еще консервативного) за свои революционные идеи (так что Ламенне пришлось даже сложить с себя сан, чтобы сохранить верность «идеалам»), в дальнейшем это социал-христианство было востребовано Римом, и в ХХ в. многие его идеи вошли в социальную концепцию РКЦ, откликнувшуюся на «вызовы времени». Теперь же, когда «крики земли» в очередной раз изменили свое политическое содержание, как мы видим, соответствующим образом меняется и содержание папских энциклик.

По этой же схеме «обновления христианства» (то есть уже Православной Церкви и ее вероучения) идеями нового гностицизма пошли и отечественные сенсимонисты – славянофилы и почвенники. В частности, так же, как журнал Ламенне и Лакордера, был закрыт журнал бр. Достоевских «Время» (не говоря уже о более раннем и радикальном кружке Петрашевского). При этом Достоевский пошел по пути Лакордера, который формально подчинился церковным и государственным властям, но отнюдь не отрекся от «идеалов» социал-христианства, став просто более осторожным в своих проповедях и снизив градус революционного пафоса. Поэтому и «дело его живет» и приносит аналогичные плоды.

«Выступая на XIX Всемирном Русском Народном Соборе 10 ноября 2015 года, предстоятель Русской Церкви Патриарх Кирилл сказал: “Солидарное общество — это русский социальный идеал, также непосредственно связанный с христианским выбором князя Владимира. Как я уже говорил, это такое общество, в котором отношения взаимопомощи и сотрудничества стоят выше взаимной ревности и конкуренции. Это общество, в котором нет “лишних людей”, нет обреченных и проклятых. Таков идеал, основанный на самой сути евангельского учения» (Бухвалов В. Русский социальный идеал в СССР).

Более того, скрытые цитаты из Достоевского можно услышать даже… в статье самого классика консерватизма Победоносцева (чтобы понимать, насколько тонок яд нового гностицизма и вызываемый им когнитивный диссонанс), великолепно обличающего «новую религию» «облегченного христианства» и, одновременно… транслирующего некоторые идеи самого яркого ее представителя.

«Прежде чем отрицать Церковь и ее верования, надобно знать ее, а для того, чтобы знать ее, мало изучить внешним образом догматы ее, учреждения и обычаи. Церковь есть живой организм, совокупность верующих душ; и для того, чтобы познать Церковь, надобно войти в душу народа, который составляет Церковь, надобно жить одной жизнью с народом, как с равными собратьями, не ставя себя выше народа, не относясь к нему с одним отрицанием, как к толпе невежественной и дикой» (Победоносцев К. Новое христианство без Христа). 

Ср.: «…душа его [Ламенне] пылала стремлением вернуться к великой схватке:

“Мы должны соединиться с народом, с подлинным народом; именно его нужно учить отстаивать свое дело, учить хотеть, действовать. Пришла пора сказать всё...”.

Это “всё” оказалось маленькой, полной апокалипсических образов книжечкой, гениальной пародией на пророков, которую он назвал “Речи верующего”. Сент-Бёв, который взялся опубликовать этот красноречивый памфлет, был восхищен его силой. “Эта книга, — сказал ему издатель, — наделает много шума. Мои рабочие не могут спокойно набирать ее. Она захватывает, будоражит их; в типографии все вверх дном”. И это соответствовало истине. Печатники выучили книжку наизусть и цитировали ее с лихорадочным воодушевлением. Вся Европа оказалась взбудоражена. Воззвание к страдающим массам, к угнетенным народам поразило умы» (Моруа А. От Монтеня до Арагона. Ламенне. Цит по изд.: М., «Радуга», 1983. Перевод с франц. Ф.С. Наркирьера).

«Взбудоражена», как мы уже знаем, оказалась не только «вся Европа», но и ее просвещенные окрестности, в частности, молодой Достоевский, прочитавший этот гностический памфлет в библиотеке Петрашевского и до конца своих дней, как французские печатники, цитировавший его с «лихорадочным воодушевлением».

Александр Буздалов