Осторожно, «традиционные ценности»

Подмену ортодоксального содержания христианских понятий, которую непрерывно совершает богословский модернизм, можно проследить на примере идеологемы «традиционных ценностей», которой теперь активно пользуются в богословских целях.

«…главным содержанием гаванской встречи стала тема традиционных ценностей» (Легойда В.Р. Гаванская встреча подняла тему гонений на христиан на общемировой уровень).

«…необходимо взаимодействие и сотрудничество между христианами, которые придерживаются традиционных нравственных ценностей» (митр. Иларион (Алфеев). Главная сфера взаимодействия православных и католиков – социальная проблематика).

«Патриархом Кириллом введены такие понятия, как “традиционные религии”, “традиционные ценности”, “русский мир”. Они не просто введены в академический дискурс, а реально вошли в мировоззрение всего общества. Мало кому подобное удается. Патриархом предложена фундаментальная поправка в Конституцию, которая касается идеи бытия Бога как национальной ценности» (Щипков А.В. Задача Церкви — сохранить свое предназначение и свою сущность).

Традиция – это один из сложившихся синонимов Священного Предания, или исторического Христианства. «Традицией», как правило, обозначается многовековой духовный опыт христианской цивилизации. Поэтому, говоря (или слыша) «традиционный», мы подразумеваем «ортодоксальный», «истинно-христианский», «православный». «Традиционным» называется то, что прошло проверку историческим временем; то, чья истинность, богоугодность, нравственность, душеполезность, духовная здравость и т.п. многократно испытана опытным путем и подтверждена и поэтому уже не может вызывать никаких сомнений.

Так вот суть в том, что говоря «традиционные ценности», модернизм подразумевает уже нечто другое, а именно, ценности, собственно, богословского модернизма в их принципиальной оппозиции ценностям прежней Традиции.

«На всякий случай оговорюсь: сам я не консерватор, а традиционалист. Когда-то в философском сборнике “Перелом” я писал о том, что консерватизм становится ситуативным и увлечен идеей поддержания статус-кво по принципу “кабы чего не вышло”. <…> Совершенно другое дело — традиционализм. Он стремится к развитию в определенном направлении, но без разрывов и потерь…» (Щипков А.В. Задача Церкви — сохранить свое предназначение и свою сущность). 

Этот идеологический зазор между консерватизмом и традиционализмом, который вводится новым богословием, и говорит о том, что приоритетной «ценностью» нового «традиционализма» является «развитие», а не верность истинам отцов. «Приоткрою тебе чудовищную глубину лукавства внешних философов. Лукавый и те, кто научился от него лукаво мудрствовать, украли одну нашу полезнейшую заповедь и выставляют ее как некую лукавую приманку благодаря сходству выражений “Внемли себе” [Втор. 15, 9] и “Знай самого себя” [начертание на храме Аполлона в Дельфах. – А.Б.]. Но если разберешь, каков для них смысл этой заповеди, обнаружишь пучину злоучения…» (свт. Григорий Палама. Триады. I,1,10. Цит. по изд.: Св. Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолвствующих. М., «Канон», 1995). Поэтому одновременно с исповеданием своих «ценностей» новый «традиционализм» в своем непрерывном «развитии» уничижительно называет «традиционалистами» церковных консерваторов, православных фундаменталистов, то есть тех представителей Церкви, кто действительно хранит верность Традиции и ее нормам и поэтому чья традиционность имеет объективное, а не субъективно-идеалистическое (модернистское) содержание.

«Современный богословский диалог между Православными и Ориентальными церквами — замечательное предприятие, и достигнутый в результате богословский консенсус впечатляет. Но пока церкви не подтвердили этот консенсус посредством действия, нельзя сказать, что они приняли его всерьез. Можно рассуждать о том, почему Православные и Ориентальные церкви до сих пор не сделали решительного шага, направленного на прекращение схизмы. Страх негативной реакции со стороны традиционалистов?» (Вальер П. Соборы как выявление Церкви. Всеправославный собор: подготовка, повестка, контекст / Государство. Религия. Церковь. 2016, №1 (34). С.28)

Если традиционность фундаментализма может быть проверена ценностями Традиции как таковой (которая сама сложилась аналогичным путем исторического опыта Церкви, решений Поместных и Вселенских соборов и их последующей рецепции всей полнотой Церкви), то «традиционность» модернизма не только не выдерживает такой проверки, но, как было сказано, зачастую даже не скрывает своей основной задачи ревизии и «развития» церковного Предания, установки на модернизацию всего строя церковной жизни путем приведения его в соответствие с нормами современной цивилизации. А поскольку последняя непрерывно уходит «влево» в ходе своего исторического становления, то есть становится все более революционной с каждым поколением потомков ветхого Адама, постольку и задача богословского модернизма носит априори утопический характер.

«Святейший Собор, верно следуя Традиции, заявляет, что для Святой Матери Церкви все законно признанные обряды обладают равным правом и достоинством, и она хочет, чтобы в будущем они сохранялись и всячески поощрялись, а также желает, чтобы при необходимости они с благоразумной осмотрительностью полностью пересматривались в духе здравой традиции и получали новую силу, необходимую при современных условиях и потребностях» (Конституция «О священной литургии» (SACROSANCTUM CONCILIUM) / Документы II Ватиканского собора. М., «Paoline», 2004. С.18).

Эта невозможность отказаться от своей утопии соединения в одно целое Церкви и мира сего, по самой своей природе враждебного Церкви, и запускает в действие механизм подмены церковной Традиции – гуманистической «традицией» светской религии Нового времени.

«Традиционные ценности свободы, достоинства и ответственности человека получили признание в документах Совета ООН по правам человека, который 24 марта 2011 года принял резолюцию “Поощрение прав человека и основных свобод благодаря более глубокому пониманию традиционных ценностей человечества”. Русская Православная Церковь приняла участие в обсуждениях, которые предварили этот важный для всех нас результат» (Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на заседании Европейского совета религиозных лидеров «Права человека и традиционные ценности в Европе»).

Так как примирение этих параллельных духовных миров в принципе невозможно (ибо они происходят из различных духовных источников), церковный модернизм вынужден постепенно или отчасти сам переходить на «традиционные ценности» титанической цивилизации. «И даже если кто из отцов говорит то же, что внешние философы, совпадение [существует. – А.Б.] только в словах, в смысле же разница велика: у одних, по Павлу, “ум Христов” (1 Кор. 2, 16), а другие вещают от человеческого рассудка, если не хуже. “Насколько небо далеко от земли, настолько мысль Моя далека от мыслей ваших”, говорит Господь (Ис. 55, 9)» (свт. Григорий Палама. Триады. I,1,11. Цит. изд.).

Собственно говоря, сама установка спиритуалистического монизма (предположение  априорного и апостериорного единство Церкви и мира, отрицание непримиримого противоречия между ними; принятие за аксиому, то есть догматизация идеи, что все исторические противоречия между ними могут и должны быть преодолены в ходе «духовного развития человечества»), сама эта установка и говорит о том, что в основе богословского модернизма лежат «ценности» отнюдь не церковно-догматические, не традиционно-христианские, но – неоплатонические (объективно-идеалистические) по своему типу (то есть, происходящие «от человеческого рассудка, если не хуже», а не от «ума Христова» – в терминах Паламы).

«Происхождение “земного града” тесно связано с историей спасения. С самого начала подготовка человечества к будущему воссозданию всего творения Божия (Откр 21:5) животворящей энергией богочеловечества происходит двумя различными путями: непосредственно в Церкви, или в “граде Божием”, и за ее видимыми границами — в “земном граде”. Конечно, ближайшим и ценнейшим плодом пересоздающей мир Божественной деятельности является Церковь, но область Царства Божия шире, чем область собственно церковной жизни. Христос — Спаситель всех человеков (1Тим 4:10), будучи Главой Церкви, действует и явно, и сокровенно в душах всех людей, ради спасения коих Он пришел на землю (1Тим 2:4). Но отсюда следует, что и Церковь, как Его тело, простирает свое действие в той или иной степени на все человечество. За пределами “града Божия” происходит также постепенное обновление мира, состоящее в созидании сокровенных элементов Царства Божия, на основе рассеянных среди “земного града” и зреющих в нем “сперматических логосов” истины и добра» (митр. Никодим (Ротов). Христианская ответственность за лучший мир. Доклад на IV Всехристианской конференции 30 сентября 1971 года / ЖПМ. 1972, №1. С.42).

Иными словами, «традиционные нравственные ценности», к которым апеллирует модернизм, означают естественные добродетели, на которые способны все потомки ветхого Адама независимо от их религиозной принадлежности, которых придерживаются представители всех «традиционных религий». Уже в этом можно видеть, как семантический радиус религиозно и нравственно «традиционного» расширяется богословами-прогрессистами далеко за пределы даже инославия.

«В этом зале собрались представители разных религиозных традиций. Несмотря на объективные различия в вероучении, мы одинаково смотрим на вопросы общественной морали. Наш общий долг и совместная задача — свидетельствовать о нравственных ориентирах в жизни человека. <…> мы как религиозные лидеры должны <…> воспитывать в обществе незыблемые, основанные на Священном Писании ценности — семьи, брака, уважения к старшим, уважения к религии и к религиозному выбору человека, поддержки страждущих и обездоленных. И эти идеи, подкрепляемые убедительными примерами, должны активно транслироваться нами в информационное пространство» (Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на II Бакинском саммите религиозных лидеров).

В силу этого новая «традиционность» изначально носит экуменический, религиозно-синкретический, или религиозно-индифферентный характер. Исповедание «традиционных ценностей» – это тот догматический минимализм, который позволяет вступить в экуменический союз нового гностицизма практически любой религии мира. Поэтому одновременно с модернистской теологемой «традиционных ценностей» используется теологема «доброй воли» («всех людей доброй воли»), что еще раз говорит о том, что под «ценностями» в данном случае понимаются именно естественные добродетели, на которые человек природно способен средствами одной своей воли как «практического разума» (в терминах кантианства).

«Христиане и другие люди доброй воли могут, таким образом, являться как бы естественными союзниками в этой священной борьбе, будучи разумными орудиями или даже служителями и соработниками Божиими в Его преобразующей человечество деятельности» (митр. Никодим (Ротов). Христианская ответственность за лучший мир. Цит. изд. С.42).

«Всеобщее признание высокой ценности человеческой личности может быть предпосылкой более широкого сотрудничества в области миротворчества. Православные Церкви призваны содействовать межрелигиозному диалогу и сотрудничеству, а благодаря ему — преодолению любых проявлений фанатизма, ради укрепления дружбы между народами, торжества свободы и мира во всем мире на благо каждого человека, независимо от расы и религии. <…> Мы убеждены, что как “соработники у Бога” (1 Кор. 3:9) мы можем развивать на местном, национальном и международном уровнях совместное служение на благо человечества со всеми людьми доброй воли, стремящимися к богоугодному миру. Это служение является заповедью Божией (Матф.5:9)» (Миссия Православной Церкви в современном мире (Вклад Православной Церкви в достижение мира, справедливости, свободы, братства и любви между народами и устранение расовой и прочих дискриминаций). Проект документа Всеправославного Собора, одобренный Собранием Предстоятелей Поместных Православных Церквей в Шамбези, 21-28 января 2016 года).

Что это значит с богословской точки зрения, или с точки зрения Священного Предания как истинной Традиции? – Это значит, что в основе богословского модернизма вообще и православного экуменизма, в частности, лежат классические ереси, реанимируемые «развитыми традиционалистами» под видом «неопатристического синтеза» (как синтеза истинной Традиции с ложной «традицией» неогностицизма Нового времени, в первую очередь – «немецкого классического идеализма»). В частности, обращение к естественным добродетелям являлось «традиционным» аргументом в таких осужденных Церковью лжеучениях как пелагианство и варлаамизм, тоже основанных на ложном понимании соотношения свободной воли и благодати в деле спасения; корреляции тварного и нетварного; отрицании принципиальной разницы действия благодати в Церкви и вне ее; и других характерных искажениях ортодоксальной харизматологии («животворящей энергии богочеловечества»).

«…благость Божия даровала Божественную и просвещающую благодать, называемую нами также предваряющею, которая, подобно свету, просвещающему ходящих во тьме, путеводит всех»; «желающие свободно покоряться ей <…> получают особенную благодать»; «хотя человек прежде возрождения может по природе быть склонным к добру, избирать и делать нравственное добро, но чтобы, возродившись, он мог делать добро духовное (ибо дела веры, будучи причиною спасения и совершаемы сверхъестественною благодатию, обыкновенно называются духовными), — для сего нужно, чтобы благодать предваряла и предводила, как сказано о предопределенных; так что он не может сам по себе творить дел, достойных жизни во Христе, а только может желать или не желать действовать согласно с благодатию» (Послание патриархов восточно-кафолическия церкви о православной вере, 1723 г. / Догматические послания иерархов XVII-XIX веков о православной вере. Изд. «Свято-Троицкая Сергиева Лавра», 1995. С.142-147).

«Пелагианское понимание Б<лагодати>. и ее необходимости для спасения человека также было своеобразным. Б. признавалась не только как сверхъестественная сила Божия, но и как творческие и провиденциальные дары Бога. К последним причислялись <…> силы и способности человека (в особенности разум и свободная воля), к-рыми он наделен в Божественном творческом акте; они назывались “естественной благодатью” (gratia naturalis). <…> Любая Б., согласно пелагианскому воззрению, может воздействовать на человека, однако прямой необходимости в таком воздействии для его спасения оно не признавало, т.к. считалось, что у человека достаточно сил, чтобы самостоятельно преодолеть грех и достичь духовного совершенства. Б. не возрождает и не освящает; она лишь указывает путь христ. жизни и может сделать его более легким. Даже прощение грехов, совершаемое с помощью Б. Св. Духа, для пелагиан – лишь юридический акт, посредством к-рого грешник объявляется невиновным» (Иванов М.С. Благодать. Пелагианство / Православная энциклопедия. М., 2002. Т.5. С.302-313).

«…приравнивать подобные вещи [добродетели Христианства и эллинизма. – А.Б.] — все равно что называть светлячка похожим на солнце, раз они оба светятся в воздухе. Нет, говорит он [Варлаам], “боговдохновенное писание с его премудростью и философия внешних наук направлены на одну цель и достигают одного: обнаружения истины, ведь истина одна во всем, как непосредственно данная изначально от Бога апостолам, так и в трудах добываемая нами; к истине, данной от Бога апостолам, ведут и философские науки, помогая безошибочно возводить величайшие священные символы к их невещественным первообразам”. Какой здравомыслящий человек, знающий всю меру различия между этими вещами, не возмутится, услышав, что боготворящая премудрость Духа вполне совместима с философией внешних наук?» (свт. Григорий Палама. Триады. II,1,4-5. Цит. изд.).

Таким образом, современная церковная реформа – это богословски архетипическая ситуация, почти буквально повторяющая логический путь и методологический алгоритм уклонения от истин веры ересиархов древности.

В качестве реальных плодов революционной подмены душеспасительной христианской Традиции душепагубной «традицией» нового гностицизма одновременно с внедрением в церковное сознание ложной теологемы «традиционных ценностей» происходит насаждение таких традиционных для гностицизма «ценностей» как гендерные аномалии.

«”Гомосексуалисты имеют право быть в семье. Они дети Божьи и имеют право на семью. Никто не должен быть исключен. Что мы должны сделать – это принять закон о гражданских союзах. Таким образом, гомосексуалисты будут пользоваться правовой защитой", - приводит слова из интервью папы Франциска газета Il Corriere della Sera» (Папа Римский поддержал гражданские союзы между однополыми браками).

То есть, в то самое время, когда РПЦ вместе с католицизмом и другими «авраамическими религиями» намеревается отстаивать ценность традиционной семьи перед лицом мирового содома, католицизм в лице своего Верховного Жреца уже начинает отстаивать ценности традиционной содомии.

Тот же диктат гностических (то есть, лжеименных) «традиционных ценностей» заставляет саму Русскую Церковь продолжать участвовать в экуменических свальных «молениях» (потому что экуменизм есть такое же экклезиологическое извращение, как содомия – половое) с представителями не только еретических сообществ (к чему они уже всех приучили как к «традиционной ценности»), но и с делегатами Константинополя после не так давно объявленного разрыва канонического общения с ним (что предполагает невозможность и молитвенного общения с греками как с раскольниками).

Свальный молебен о мире в римской базилике Санта-Мария-ин-Арачели. Фото: Vatican Media.

На этих примерах мы можем воочию наблюдать ту степень «когнитивного диссонанса», в которую вводит христианское сознание богословский модернизм, заставляющий их идеологов совершать столь абсурдные, взаимоисключающие и духовно суицидальные действия. И объясняется это именно тем, что в данной идеологии одновременно существуют две «традиции», две антиномические системы ценностей: собственно, христианская, ортодоксальная, каноническая (которую отвергнуть до конца модернизм не может, потому что это лишит его основания быть как номинально церковное явление) и неогностическая, гуманистически-религиозная, то есть ложная «традиция», которая по своей демонической природе стремится полностью заменить собой первую, занять ее место в человеческих умах.

«Не ясно ли, что философия мирских философов изначально и сама по себе несет в себе безумие, а не от сравнения предстает такой? Словом, Кто некогда низверг ее с небес как отпавшую от истины, Тот и теперь, придя на землю, справедливо обессмыслил ее как противницу простоты евангельской проповеди; и если кто опять прилепляется к ней умом, надеясь под ее водительством прийти к богопознанию или достичь душевной чистоты, то он подвергается той же участи и превращается в глупца, оставаясь [номинально. – А.Б.] мудрецом [философом, или богословом, как в нашем случае. – А.Б]. Несомненный общий и первый признак такого падения — когда не принимают с верой преданий, которые мы в простоте усвоили от святых отцов, понимая, что они лучше и мудрее чем человеческие вопрошания и помышления и что они явлены делами, а не доказаны [лукавыми. – А.Б.] словами…» (свт. Григорий Палама. Триады. I,1,14. Цит. изд.). 

Александр Буздалов