Фото: РИА-Новости

По сообщениям СМИ, недавно завершалась очередная поездка главы ОВЦС РПЦ митр. Илариона (Алфеева) в Ватикан. «Митрополит Иларион прибыл в Рим по благословению патриарха Кирилла для участия в мероприятиях, посвященных четвертой годовщине этой исторической встречи [между патриархом Московским и всея Руси Кириллом и папой Римским Франциском, которая состоялась 12 февраля 2016 года в Гаване]. Он, в частности, принял участие в конференции на тему “Святые – знамение и семя единства”, которая прошла в среду в Папском университете святого Фомы Аквинского» (В Ватикане прошла встреча Папы Римского и митрополита Илариона). При этом с российской стороны такими «святыми», которые выступают в качестве протоэкуменического «знамения и семени единства», были предложены религиозные мыслители Федор Достоевский и Владимир Соловьев.

Ранее мы уже говорили о том, как антикатолическая полемика первого поколения славянофилов и почвенников в результате «диалектического развития» самого этого учения (славянофильства) приходит к необходимости «диалектического синтеза» заявленных антитез, то есть, примирения России и Запада вообще и Православия и католичества, в частности. Происходит такая, на первый взгляд, странная метаморфоза, или такой кульбит мысли, по той причине, что указанная полемика никогда не велась классиками русской религиозной мысли с позиций ортодоксальных (церковных и святоотеческих), но, напротив, – с позиций западной же философии всеединства. Одновременно, эту же самую полемику, или революционную борьбу с традиционным католичеством вели и западные адепты диалектического всеединства – шеллингианцы и гегельянцы, социал-утописты и социал-христиане, масоны и каббалисты различных толков и оттенков. А поскольку последние довольно быстро, по историческим меркам (буквально за какое-то полстолетие), в этой борьбе преуспели, добившись значительных уступок от Рима, который начал откликаться на вопль «просвещенной общественности», инициировать  и проводить широкие реформы по гуманизации Христианства, постольку и поводы для недовольства у оппонентов (русских и западных гностиков, «восставших из подполья») постепенно стали сходить на нет. Соответственно, и их риторика стала меняться с критической и антиклекиральной на апологическую и  «всечеловеческую», смешивающую всё и вся в одном ведьмином котле всеединства.

В частности, уже у Вл. Соловьева, ближайшего ученика Достоевского, произошел этот крутой поворот русского всеединства с прежней оппозиции католическому Западу, или с проселочной дороги славянофильства, на широкую магистраль глобального синтеза, гностической утопии «всемирной теократии». «Началом полемики Соловьева со своим “достоуважаемым учителем” послужил выход отдельных глав его будущей работы “Великий спор и христианская политика” в газете И. С. Аксакова “Русь” в 1883 г. По мере их выхода Соловьев окончательно уходит от своей прежней славянофильской точки зрения, перестает подвергать одинаково жесткой критике наравне с русской православной церковной традицией римско-католическое “латинство” и развивает мысль о необходимости объединения Восточной и Западной христианских Церквей, впервые прозвучавшую в третьей из его “Речей в память Достоевского” (была произнесена 19 февраля 1883 г. и напечатана в газете “Русь” (1883, № 6) под заголовком “Об истинном деле (В память Достоевского)”» (Черняев А.В., Бердникова А.Ю. Девять вопросов христианскому миру. Полемика вокруг богословских идей В.С. Соловьева на страницах французских журналов в 1880-х гг. Вестник ПСТГУ. Серия I: Богословие. Философия. Религиоведение. 2019. Вып. 86. С.13). «Досточтимым учителем» Соловьева в данном случае выступал прот. Александр Иванцов-Платонов, бывший наставник Соловьева по Московскому университету, профессор кафедры церковной истории, отстаивавший ортодоксальные взгляды в этом вопросе. Тогда как в отношении Достоевского как другого «досточтимого учителя» как раз никакой принципиальной полемики от Соловьева и не требовалось, но, более того, весь ход мысли покойного «учителя», все его духовное завещание потомкам, оставленное в «Пушкинской речи», весьма располагали к тем выводам, которые Соловьев сделал. Гностические заповеди «пророка земли русской» о необходимости «откликнуться всем духам» и «перевоплотиться» в них, следуя святому «инстинкту русского народа к всемирной отзывчивости и к всеединению человечества», вкупе с горячими признаниями в любви к Западу требовали соответствующего отклика и «духу» католического мира и «перевоплощения» в него.

На самом Западе новые религиозные идеи русских, разумеется, получили признание и всяческую поддержку. Как Достоевского после произнесения его «пророческой речи» бросились душить в объятиях прямо на сцене Тургенев и прочие русские западники (а это непременно должно было происходить на сцене, или, как теперь говорят, при свете иллюминаторов и громе аплодисментов), так и новые труды Соловьева по этой теме были обречены в католическом мире на интерес и признание.

И вот, как сообщается, очередное западное издание упомянутых «Трех речей» Соловьева о Достоевском (то есть, сочинения, ознаменовавшего переход автора от местечкового национал-мессианства к проповеди передовой «всечеловеческой» унии и глобальной «теократии») символически совпало с очередным рабочим визитом в Ватикан митр. Илариона (Алфеева) в качестве главы Отдела внешних церковных связей РПЦ МП. «5 сентября 2021 года в здании Тевтонского колледжа в Ватикане состоялась презентация итальянского издания “Трех речей в память Достоевского” В.С. Соловьева. В мероприятии, организованном римской академией “Sapienza e Scienza”, принял участие председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион, написавший предисловие к переводу книги на итальянский язык. <…> В своем выступлении митрополит Иларион рассказал об особом значении Ф.М. Достоевского в истории русской литературы и культуры. По словам иерарха, ни один другой писатель не постиг столь же глубоко тайну личности Христа. Будучи воспитанным в православной вере, после юношеского увлечения социалистическими идеями Ф.М. Достоевский сознательно вернулся к ней через изучение Евангелия. Митрополит Иларион отметил, что Евангелие является ключом к пониманию творчества Достоевского. Особым способом прочтения евангельского текста для него было создание “христоподобных героев”, таких как старец Зосима, Алеша Карамазов, князь Мышкин и другие. Глубокое знание Священного Писания сочеталось у Достоевского с пониманием народной жизни и с укорененностью в церковной традиции. Все это подтверждает уникальное значение творчества великого русского писателя, представляющего особый феномен мировой культуры. Председатель ОВЦС выразил сердечную благодарность академии “Sapienza e Scienza”, подготовившей итальянское издание “Трех речей в память Достоевского”, а также представителям издательства Cantagalli. По окончании мероприятия митрополит Иларион пообщался с кардиналами Пьетро Паролином и Робером Сара, а также дал интервью ряду СМИ» (Митрополит Волоколамский Иларион выступил на презентации итальянского издания «Трех речей в память Достоевского» В.С. Соловьева).

В публикуемом там же  (на сайтах ОВЦС и Патриархии) переводе одного из интервью митрополита Илариона итальянским изданиям мы находим следующее уточнение, какую именно «тайну личности Христа» Достоевский сумел «постичь», как мало кому это удавалось.

«Владыка, в предисловии к своей книге о Ф.М. Достоевском Вы пишете о русском писателе как об апостоле и пророке. По Вашему мнению, в произведениях Достоевского есть что-то особенное, что может помочь сблизиться православным и католикам?

– Думаю, ценность Достоевского для нас, христиан, заключается в том, что в своих произведениях он постоянно пытается привести читателя ко Христу. <…> Достоевский показал, <…> антихристианскую и бесовскую сущность той идеологии [социализма], которая обещала людям счастье без Бога. Он говорил о том, что счастье без Бога построить невозможно, а в лице Иисуса Христа он видел величайший нравственный пример для всего человечества. В своих романах Достоевский пытался приблизить читателя не просто к пониманию учения Христа, но к пониманию Его личности. И делал он это своим, только ему присущим, способом, создавая образы христоподобных героев, таких как князь Мышкин из романа “Идиот”, старец Зосима и Алеша из “Братьев Карамазовых”, Тихон из “Бесов” и, конечно, Христос из “Великого инквизитора”» (Митрополит Иларион: Открывать людям Христа – наша главнейшая миссионерская задача. Интервью председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Волоколамского Илариона итальянской газете Corriere della sera).

Прежде всего, обращает на себя внимание то, что сама фигура митр. Илариона воспринимается представителем итальянского СМИ как сугубо экуменическая, то есть, как человека, профессиональная деятельность которого заключается во всяческом содействии «сближению православных и католиков». Поэтому самый первый вопрос, который ему задает интервьюирующий, сводится к этой теме: чем данная акция может быть полезна на вашем поприще – в деле «восстановления единства церквей». На что интервьюируемый никоим образом не возражает, но, напротив, отвечает с готовностью как на правильно поставленный вопрос. «Ценность Достоевского для нас, христиан, заключается в том, что в своих произведениях он постоянно пытается привести читателя ко Христу». Иными словами, даже в своем ответе на вопрос глава ОВЦС вносит малую лепту в «сближение православных и католиков», объединяя их общим экуменическим понятиям «нас-христиан».    

Второй существенный момент – это христология Достоевского, которую митр. Иларион достаточно точно пересказывает. С богословской точки зрения это означает, что Достоевский понимал «личность Христа» в духе крайнего оригенизма, то есть, исповедовал гностическую тиражированность принципа этой «богочеловеческой личности» в других субъектах человеческой природы. Поэтому здесь становятся возможны другие «христоподобные личности» (что, разумеется, невозможно в Христианстве, в догматическом учении Церкви). Схожим образом понимала и проповедовала «Христа», например, Блаватская, о чем мы уже не раз говорили. Аналогичным образом видели в «личности Христа» «величайший нравственный пример для всего человечества» Ренан или Толстой и множества других новых гностиков.

«Христос весь вошел в человечество, и человек стремится преобразиться в я Христа как в свой идеал. Достигнув этого, он ясно увидит, что и все, достигавшие на земле этой же цели, вошли в состав его окончательной натуры, то есть в Христа» (Достоевский Ф. Записная книжка 1863-1864 гг. / Д.,XX,174).

«…мы, русские, несем миру возобновление их утраченного идеала. <…> Представьте себе, что все Христы; будут ли бедные?» (Достоевский Ф. Бесы. Подготовительные материалы / Д.,XI,177).

Это говорит о том, что так же, как со старокатоличеством, Достоевский боролся с социализмом с позиций отнюдь не ортодоксально-христианских, но с баррикад все того же гностического всеединства. И хотя с богословской точки зрения, ересь «изохристов» это, конечно, гораздо хуже, чем самый вульгарный социализм, в отношении социалистического «обещания людям счастье без Бога» это, по сути, одно и то же. В том-то все и дело, что никакой другой «личности Христа», кроме этой, гностической, Достоевский не «постиг». То есть, он элементарно не верил в Иисуса Христа Сына Божия, в Христа-Бога Церкви, Искупителя грехов мира и Подателя спасительной благодати, поэтому и проповедовал свою альтернативную теургию «нравственного самосовершенствования», то есть, религию самоспасения.

«…не учение Христа спасет мир, но именно вера в то, что слово бысть плоть»; «христианство компетентно даже спасти весь мир и в нем все вопросы (если все Христы…)»; «из Христа выходит та мысль, что главное приобретение и цель человечества есть результат добытой нравственности. Вообразите, что все Христы, – ну возможно было бы современное шатание <…> Вот тут труд всеобщий (если б все были Христы)» (Достоевский Ф. Бесы. Подготовительные материалы / Д.,XI,188, 192-193).

Поэтому весьма не случайно, что именно на этой основе (на гностической «христологии» Достоевского и на софиологическом антропотеизме Соловьева) неоправославные и неокатолические экуменисты строят свой проект «богословского диалога», «сближения» и «восстановления единства церквей». Где еще, как не на оригенизме, им сойтись и реанимировать «древнее христианство» и «нераздельную церковь».

«То есть именно такое обращение к личности Христа, к истокам христианства, к эпохе неразделенной Церкви может стать своеобразной платформой объединения православных и католиков?» (Митрополит Иларион: Открывать людям Христа – наша главнейшая миссионерская задача).

И верно: на догматическом учении Церкви, на священном Предании, никакой диалог с католичеством как с триадологической ересью невозможен для Православной Церкви. Для этого она сама должна стать на какую-нибудь еретическую «платформу». И гностицизм Достоевского с Соловьевым как нельзя лучше и подходят для этих целей.

Из интервью митрополита Илариона другому католическому изданию мы узнаем другие любопытные подробности этого проекта (то есть, активного привлечения наследия Достоевского к единому на потребу «апокатастасису церквей»). Оказывается, в том же самом издании «Познание», в котором глава ОВЦС недавно выпустил свою книгу «Евангелие Достоевского», практически одновременно вышел русский перевод книги папы Франциска.

«Утром 6 октября Папа Франциск принял на частной аудиенции в Ватикане председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Волоколамского Илариона. В эти дни православный иерарх принимает участие в международной встрече, организованной Общиной Святого Эгидия в Риме на тему “Народы-братья, будущее Земли”. В интервью корреспонденту Vatican News митрополит Волоколамский рассказал о своём подарке Папе Франциску, о заботе религий об общем доме и о продвижении духа братства в современном обществе.

– Вы подарили Папе Франциску русское издание книги “Молитва. Дыхание новой жизни” с предисловием Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. В книге собраны высказывания Папы о молитве и, в частности, его катехизические наставления на тему “Отче наш”. В чём ценность содержания этой книги с экуменической точки зрения?» (Митрополит Иларион: христиане должны продвигать дух братства).

То есть, опять все измеряется и сводится к экуменизму. Но для нас здесь самое главное заключается в том, что при этом риторика митр. Илариона оказывается полностью соответствующей не только масонской риторике ордена Эгидия, традиционно организующего все эти экуменические шабаши, но начинает весьма напоминать и патологическую речь Достоевского.

«У нас есть только один дом, и это наш глобальный дом. Мы не можем делить его на части, мы не можем говорить, что эта часть будет исключительно для христиан, другая — только для мусульман, ещё одна – для иудеев и так далее. У нас есть этот глобальный дом, и мы все ответственны за его защиту. <…> Поскольку у нас один дом, мы также составляем единую семью: семью людей, созданных по образу и подобию Божьему. Все люди разные. Они отличаются своей расой, этническим происхождением, социальным статусом. И, конечно же, они разные по своей религиозной принадлежности. Есть и те, кто не верят в Бога, но это не значит, что они не были созданы Богом или что они не были созданы по образу и подобию Божьему. Для нас каждый человек – ближний, брат или сестра. Поэтому христиане должны поддерживать дух братства, дух общения, товарищества, дружбы; и я считаю важным, чтобы христианские Церкви участвовали в межрелигиозных диалогах, в межрелигиозной деятельности. Мы в Русской Православной Церкви придаём этому большое значение…»

«…всечеловечностью гения своего и способностью откликаться на все многоразличные духовные стороны европейского человечества и почти перевоплощаться в гении чужих народов и национальностей, свидетельствуя о всечеловечности и о всеобъемлемости русского духа и тем как бы провозвещая и о будущем предназначении гения России во всем человечестве, как всеединящего. всепримиряющего и всё возрождающего в нем начала» (Достоевский Ф. Дневник писателя. 1877, декабрь, гл. 2, II / Д., XXVI, 114).

Поэтому и «ценность Достоевского» для новых «христиан» столь высока, то есть, именно в силу того, что он оказывается чрезвычайно полезен для «сближения православных и католиков», дыша и источая тот же самый «дух братства», которым живет Община святого Эгидия и тайный орден «православных экуменистов» в РПЦ.

Александр Буздалов