От нового богословского сознания к новому Катехизису

Как уже отмечалось,¹ одной из самых характерных особенностей Проекта нового Катехизиса РПЦ² является его богословская неопределенность, которую, может быть, точнее обозначить как полисемию, потому что неоднозначность здесь порождается многозначностью, одновременным приведением двух (и более) точек зрения по отдельным вопросам вероучения (хотя, конечно, не по всем, в частности, в триадологии авторы на подобного рода диалогичность и демократизм не идут). Безусловно, такой метод носит осознанный характер, то есть является концептуальным. Но сама эта концепция применительно к церковному вероучительному документу справедливо оценивается как неудачная или даже неприемлемая, потому что Катехизис как изложение основных положений веры, по определению, должен исключать плюралистический подход.

Богословский плюрализм предполагает, что теологуменам (частным богословским мнениям) придается равное значение с догматическим учением Церкви, то есть с тщательно выверенными формулами правильной веры, определениями соборов, прошедшими многовековую рецепцию и признанными всеми Поместными Церквами за единственную истину Православия. Фактически это означает скрытый адогматизм, то есть отказ от ортодоксального принципа догматического стандарта, единственности постулата по каждому вопросу веры (члену Символа веры), и принятием на вооружение принципа апофатической невыразимости христианских истин, их трансцендентной «тайны», недоступной человеческому познанию или вербальному выражению либо доступной лишь частично, в полифонии смыслов, в частности. Наглядно работу этой концепции нового Катехизиса можно наблюдать в подаче учений о первородном грехе и Искуплении.

Достаточно уверенно можно говорить о том, что за образец в этом смысле берется «Догматическое богословие» прот. Олега Давыденкова, где обозначенный принцип умеренного апофатизма сформулирован и вообще («Догмат, назначением которого является защита чистоты православного вероучения, оберегает богооткровенную истину от искажений, но не дает ее исчерпывающего истолкования. По словам В. Н. Лосского, “в каждый момент своего исторического бытия Церковь формулирует Истину веры в своих догматах: они всегда выражают умопознаваемую в свете Предания полноту, которую тем не менее никогда не смогут раскрыть до конца”»),³ и конкретно в учении об Искуплении («Несмотря на то что у современных богословов встречается выражение “догмат искупления”, сотериология является мало догматизированной областью богословия, чем и обусловлено разнообразие способов объяснения искупительного подвига Христова. В отношении наиболее известных и наиболее систематизированных попыток истолкования искупительного дела Христа Спасителя в современном богословии используется наименование “теория искупления”»).⁴ Этим же принципом, несомненно, руководствуется и новый Катехизис, что и означает, что вместо догмата Искупления РПЦ отныне собирается исповедовать «теорию искупления», причем даже не одну. Соответственно, обозначенный в труде о. Олега первоисточник такого рода догматического сознания (то есть, «современное богословие») является камертоном и для авторов Катехизиса. Логика здесь понятна: раз катехизис новый, то и его богословие должно быть современным. Правда, это означает, что наиболее видные из богословов последнего времени (столетия, примерно) выступают в роли новых Отцов Церкви или, как минимум, встают в один ряд с ними (раз их богословие берется за ориентир для составления катехизиса Поместной Церкви).

Ранее мы уже отмечали аналогичную неоднозначность в экклезиологии Проекта,⁵ которая имеет ту же самую генеалогию: «Учение о Церкви принадлежит к числу самых таинственных и неизреченных догматов христианской веры: здесь "велия благочестия тайна" предстоит нам в своей еще несбывшейся, неосуществившейся полноте. И не случайно, ни апостолы, ни святые отцы, ни Вселенские Соборы не дали законченных определений церковности и только в символах и подобиях раскрывали то, что с непосредственной самодостоверностью являлось им в боговдохновенном опыте веры. Как выразился недавно один из православных богословов, "нет и понятия Церкви, но есть Сама Она, и для всякого живого члена Церкви жизнь церковная есть самое определенное и осязательное, что он знает", – исповедать свое живое ведение верующий и ныне не может иначе, как в освященных апостольским, отеческим и литургическим употреблением образах и сравнениях» (прот. Георгий Флоровский).⁶ Теперь можно проследить, как этот механизм осознанного семантического плюрализма действует в антропологии и сотериологии рассматриваемого документа.

Итак, догматов первородного греха и Искупления в РПЦ теперь не то, чтобы совсем не будет, но их статус будет понижен до положения одной из «теорий» в числе прочих либо их «микса», с принципиально не поддающимся до конца пониманию предикатом (сказуемым) объекта высказывания. В Проекте одновременно (по принципу богословского постструктурализма) представлены три основные точки зрения, возникшие в отечественном богословии с момента вступления его в фазу «современности» как романтической антисхоластики, «неопатристического возрождения», освобождения от средневекового «латинского пленения»; то есть это так называемые «юридическая», «нравственная» и «органическая» теории. Между тем только первая из этих «теорий» имеет исторический догматический статус. То есть, она всегда и являлась догматом Церкви как таковым. Основные положения этого учения были сформулированы в антипелагианской полемике блж. Августина и в определениях Карфагенского Поместного собора 419 г. («Ибо речено апостолом: единем человеком грех в мир вниде, и грехом смерть: и тако (смерть) во вся человеки вниде, в нем же вси согрешиша (Рим. 5, 12), подобает разумети не инако, разве как всегда разумела кафолическая церковь, повсюду разлиянная и распространенная. Ибо по сему правилу веры и младенцы, никаких грехов сами собою содевати еще не могущие, крещаются истинно во отпущение грехов, да чрез пакирождение очистится в них то, что они заняли от ветхаго рождения» (124 пр.)),⁷ прошедшего рецепцию III Вселенским собором. О более чем тысячелетней вере Восточной Церкви в этот смысл первородного греха и Искупления говорят Догматическое Послание патриархов восточно-кафолической Церкви 1723 г.; Исповедание свт. Петра (Могилы) (об общецерковном нормативном статусе которого сам же Проект, помимо прочего, и свидетельствует: «Утверждение состоялось 11 марта 1643 года на Константинопольском Соборе; председательствовал Константинопольский патриарх Парфений I; Соборная грамота была подписана также тремя другими восточными патриархами» (с.6)); «Пространный Катехизис» свт. Филарета (Дроздова); «Православно-догматическое богословие» митр. Макария (Булгакова) и даже просто перевод Послания Римлянам на славянский святых равноапостольных Кирилла и Мефодия («в нем же вси согрешиша»), тождественный по смыслу его синодальному переводу под редакцией свт. Филарета.

Тогда как в новом Катехизисе это традиционное толкование догмата первородного греха оказывается даже не столько «разбавленным» другими («органическими») толкованиями, сколько вообще задвинутым в сноски: «Грехопадение Адама в богословской литературе иногда называется “первородным грехом”, то есть первым, изначальным грехом, за которым последовали все другие грехи» (с.52). Действительно, в «богословской литературе» (не только «современной», но и святоотеческой) далеко не все использовали термин «первородный грех», однако именно условно «юридическое» значение «прародительского греха» (то есть и как греха «первородного», наследственного, налагающего не только «неукоризненное» состояние тленности и смертности, но и наказуемое состояние греховности на каждого носителя природы падшего Адама) исторически утвердилось в Церкви как догматическое. «Царь Давид восклицает: Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя (Пс.50:7). Очевидно, что здесь нельзя иметь в виду ни личного греха царя-пророка, ни греха его родителей, поскольку родители Давида состояли в законном браке и принадлежали к числу ветхозаветных праведников. Поэтому под “беззаконием” и “грехом”, в которых был зачат и рожден Давид, следует понимать наследственную греховность, которая, начиная с Адама, преемственно распространяется от родителей к детям. <…> Произведения блаж. Августина, особенно обстоятельства его спора с Пелагием, были хорошо известны на Востоке. Третий Вселенский собор 431 г., осудив ересь Пелагия и Келестия (правила 1 и 4), выразил тем самым свое положительное отношение к учению блаж. Августина. Единственным восточным богословом, который отрицательно относился к этому термину [первородный грех] и написал против него специальный полемический трактат, был известный ересиарх Феодор Мопсуэстийский. См.: Contra defensores peccati originalis // PG. Т. 66. Col. 1005—1012)».⁸ «Чтобы один наказывался по вине другого – это представляется не совсем справедливым, но чтобы один был спасен чрез другого – это более благоприлично и сообразно с разумом. Если же произошло первое, то тем более должно быть и последнее. <…> один грех имел силу навлечь смерть и осуждение, а благодать изгладила не только этот единый грех, но и другие грехи, за ним следовавшие. <…> чтобы ты, слыша об Адаме, не подумал, что изглажен только тот грех, который внес Адам, (апостол) и говорит, что совершилось отпущение многих преступлений. <…> были дарованы блага более многочисленные и был истреблен не один только первородный грех, но и все прочие грехи, это (апостол) показал словами: “дар же от многих npeгpешeний во оправдание”. <…> мы были освобождены от наказания, совлеклись всякого зла, были возрождены свыше, воскресли после погребения ветхого человека, были искуплены, освящены, приведены в усыновление, оправданы, сделались братьями Единородного, стали Его сонаследниками и сотелесными с Ним, вошли в состав Его плоти и соединились с Ним так, как тело с главою. <…> Христос заплатил гораздо больше того, сколько мы были должны, и настолько больше, насколько море беспредельно в сравнении с малой каплей. Итак, не сомневайся, человек, <…> если все были наказаны за преступление Адама, то все могут и оправдаться Христом. <…> Речь о том, что непослушанием одного человека многие сделались грешными. Конечно, нет ничего непонятного в том, что все происшедшие от того, кто согрешил и сталь смертен, сделались также смертными; но какая может быть последовательность в том, что от преслушания одного сделался грешным и другой? Тогда ведь окажется, что последний и не подлежит наказанию, так как не сам собою сделался грешником. Итак, что значит здесь слово – “грешни”? Мне кажется, оно означает людей, подлежащих наказанию и осужденных на смерть» (свт. Иоанн Златоуст).⁹

И это необходимое, по Златоусту, значение догмата первородного греха оказывается нивелировано в Проекте «органической теорией». Последняя представляет собой сотериологию сугубо «повреждения и восстановления природы», фактически отказываясь от евангельско-библейской категории «гнева Божия» как волевого наказующего действия Бога. Под влиянием языческой философии (как античной, так и Нового времени) изменение человеческого естества рассматривается здесь как некий безличный механизм, онтологический закон самой природы, вроде кармы. Что влечет за собой аналогичное изменение и ортодоксального понимания догмата Искупления (то есть сведѐние его к неоплатонической космогонии «восстановления естества» в первоначальном виде). «…грех — это прежде всего болезнь человеческой природы. Поэтому и искупление мыслится как освобождение от болезни, как исцеление, преображение и в конечном счете обожение человеческого естества».¹⁰ Соответственно, и теосис (обожение) в инерции все того же подспудного неоплатонизма начинает мыслиться здесь космогонически, как нечто естественное, онтологически необходимое.

В то время как традиционная сотериология принципиально различает обе фазы «домостроения нашего спасения»: во-первых, собственно, Искупление беззакония («прощение греха» и «истребление рукописания» (Кол 2:14)) и, во-вторых, благодатную реанимацию падшего естества, исцеление поврежденной природы («Господи, очисти грехи наша, Владыко, прости беззакония наша, Святый, посети, исцели немощи наша»). Пав в прародителях, род человеческий обручился сатане, из чад Божиих превратился в «чад гнева» (Еф 2:3), потому что грешник, как нарушитель воли Божией, творит волю дьявола, и имеет уже дьявола своим отцом и владыкой (Ин 8:44). Этот «живущий во мне грех», «прилежащее мне злое», «закон греха» (Рим 7:20-25) и есть характеристики первородного греха. В грехопадении первых людей изменяется не только их (наша) природа, но и действие Бога в отношении человека – с благоволения (подачи всяческих благ) на «гнев» (действие наказания). После Искупления «грехов (беззаконий) мира» это действие снова изменяется на «милость» (благословение и облагодатствование, чудесное спасение безвозвратно погибшего). Осужденный на вечную смерть грешный род человеческий милуется Всеблагим, отнятая за первородный грех благодать возвращается искупленному в Новом Адаме новому человечеству. От смертности и тленности падшего Адама — наша смертность и тленность (повреждение природы), от греха и вины Адама — наши греховность и виновность (повреждение воли). Вина и грех искупается и отпускается (прощается волей Божией), смертность и тленность естества исцеляется (возрождается, обновляется) благодатью (действием Божественного естества). Так же, как в состоянии ветхого Адама мы причастники и преступления Адама, и его вины, и его осуждения (смерти), уверовав и крестившись, мы причастники оправдания во Христе, и Его праведности, и Его благодати. Вменяется Искупление (оправдание) во Христе, потому что вменялось осуждение (преступление) в Адаме. Были наследники вины, греховности и смерти (приравнены к сынам проклятого дьявола), стали наследники оправдания, святости и жизни. «Должно веровать, что в первородном грехе заключается семя всех страстей, что мы родимся с наклонностию ко всем видам греха: и потому не должно удивляться проявлению и восстанию ни одной страсти, как чему-нибудь необыкновенному и странному» (свт. Игнатий (Брянчанинов)).¹¹ «При крещении человеку прощается первородный грех, заимствованный от праотцев, и собственные грехи, соделанные до крещения. При крещении человеку даруется духовная свобода: он уже не насилуется грехом, но по произволу может избирать добро или зло. При крещении, сатана, жительствующий в каждом человеке падшего естества, изгоняется из человека; предоставляется произволу крещенного человека или пребывать храмом Божиим и быть свободным от сатаны, или удалить из себя Бога и снова сделаться жилищем сатаны» (свт. Игнатий (Брянчанинов)). ¹²

Этот традиционный смысл догмата первородного греха оказывается ослаблен и, тем самым, искажен в Проекте, где, как было сказано, акцент делается на само собой разумеющемся «органическом» (естественном) наследование падшей природы Адама: «Последствия грехопадения от одного человека распространились на весь человеческий род. “Как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков”, — говорит апостол Павел (Рим 5:12). Грех Адама, по словам святителя Иоанна Златоуста, стал причиной “общего повреждения” человеческого естества (Беседы на Послание к Римлянам. 10. 1)» (с.53). Однако святитель Иоанн, как мы видели, говорит не только об этом, но о становлении всех, тем самым, «грешными» как именно подсудными перед Творцом. Пожалуй, только один абзац в Проекте напоминает о прежней «теории» первородного греха: «Будучи потомком Адама и унаследовав его природу, каждый человек причастен греху с самого момента своего появления на свет: “Мы все (рождаемся) от согрешившего Адама грешниками, от преступника — преступниками, от раба греха — рабами греха, от проклятого и мертвого — проклятыми и мертвыми; от давшего согласие диаволу, поработившегося ему и потерявшего свободу воли, — и мы дети его, над которыми тиранически властвует и господствует диавол”» (с.53 / прп. Симеон Новый Богослов, Слова огласительные. 5. 406–413). Еще раз повторим, что такое значение этого догмата исповедуется в символических книгах Церкви на протяжении веков: «Веруем, что Святое Крещение, заповеданное Господом и совершаемое во имя Святой Троицы, необходимо. Ибо без него никто не может спастись, как говорит Господь: Аще кто не родится водою и духом, не может внити в Царствие Божие (Ин. 3:5). Посему оно нужно и младенцам, ибо и они подлежат первородному греху и без крещения не могут получить отпущения сего греха. <…> Если же младенцы имеют нужду в спасении, то имеют нужду и в крещении. А не возродившиеся и посему не получившие отпущения в прародительском грехе необходимо подлежат вечному наказанию за сей грех, и следовательно, не спасаются. Итак, младенцам необходимо нужно крещение. <…> Действия крещения вкратце суть следующие: во-первых, чрез него даруется отпущение в прародительском грехе и во всех других грехах, соделанных крещаемым. Во-вторых, крещаемый освобождается от вечного наказания, которому подлежит каждый как за прирожденный грех, так и за собственные смертные грехи» (Послание патриархов о православной вере 1723 г.).¹³

Наконец, сама Догматика прот. Олега Давыденкова (как мы выяснили, во многом являющаяся прототипом Проекта) обличает «подачу материала» в новом Катехизисе по этому вопросу: «Несмотря на то, что первородный грех не является грехом личным, он не может быть признан некой нравственно-нейтральной реальностью. Как союз с диаволом, это состояние глубоко противно Божественному замыслу о человеке и поэтому не может быть предметом Божественного благоволения, ибо для Бога совершенно невозможно, не отрицаясь Самого Себя, признать за злом право на существование в мире. Тем самым все потомки Адама, как носители падшей природы, являются чадами гнева Божия по естеству (Еф.2:3) и подлежат осуждению. Поэтому вместе с первородным грехом (ἁμαρτία) на всех потомков Адама переходит также и осуждение (κατάκριμα) (см.: Рим.5:18). Осуждение находит свое выражение в том, что все люди, как потомки Адама и Евы, а) подлежат закону тления и смерти; б) не могут войти в Царствие Небесное (см.: Ин.3:5), как носители греховного, т. е. противного Божественным установлениям, состояния природы. Тем самым по своим результатам первородный грех фактически приравнивается к преступлению закона Божия. Подверженность каждого из потомков Адама этому наказанию называется вменением первородного греха».¹⁴ Таким образом, даже в отношении труда о. Олега приходится констатировать в новом Катехизисе значительное усугубление обозначенного плюрализма, потому что такая формулировка первородного греха для последнего документа бы была уже слишком однозначной, выбивающейся из общей полисемии. «Данная [юридическая] теория привлекательна простотой и четкостью формулировок, что импонирует людям с рационалистическим складом ума».¹⁵ Это и означает, что авторы Проекта имеют уже другой (иррационалистический) склад ума, или (в богословских терминах) являются носителями постсхоластического как адогматического сознания.

Если догмат первородного греха практически «обезврежен» в Катехизисе (очищен от «средневекового» семантического радикализма), то и догмат Искупления (его традиционный «юридический» смысл), ввиду их прямой взаимосвязанности, оказывается представленным примерно в тех же пропорциях с другими «теориями». «Земная жизнь Господа Иисуса Христа, Его страдания на Кресте, смерть, сошествие во ад, Воскресение и Вознесение на небеса — все эти события имели искупительный смысл» (с.66). Это просто квинтэссенция богословского плюрализма. Здесь и «нравственная» теория Искупления митр. Антония (Храповицкого) (от догматического значения которой даже он сам, в конце концов, отказался), и исторически догматизированная «юридическая» теория и, конечно, «органическая» получают право на существование. Более того, последняя (как самая «современная» и оцениваемая как сама по себе примиряющая «крайности» двух других) фактически признается наиболее соответствующей Традиции (характерно, что и в труде прот. Олега Давыденкова изложение только «органической теории» не имеет подглавки «недостатки данной теории»: то есть, здесь уже, словно в результате «догматического развития», одни сплошные достоинства). «Сын Божий, вочеловечившись, принял на Себя страдания за грехи всего мира, умер за людей и тем самым освободил людей от неизбежности вечных мук за порогом смерти. Он вернул находившемуся в рабстве у диавола человечеству свободу и возможность вечной блаженной жизни с Богом, которую люди утратили по причине грехопадения. Заплаченная за спасение цена была велика: “Вы куплены дорогою ценою”, — говорит апостол Павел (1Кор 6:20; 7:23), напоминая о том, что платой за искупление человека от власти диавола стала смерть Богочеловека. Имя “Искупитель” в церковной традиции стало одним из именований Иисуса Христа» (с.66). И в этом «одном из имен» Спасителя как одном из множества смыслов Искупления замыкается круг, начатый на с.52 («грехопадение Адама в богословской литературе иногда называется “первородным грехом”»). Множество смыслов у одного догматического понятия и означает отсутствие у него значения догмата как непреложного постулата веры.

Спрашивается, будет ли этот плюрализм исправлен в результате заявленного учета отзывов до отведенного срока?¹⁶ – Уже сейчас можно предположить, что нет, не будет. Почему? – Все по той же причине концептуального характера этого плюрализма. Катехизис именно так задуман. Он и должен быть таким, по замыслу его авторов, и в этом смысле он весьма удался. Разброс смыслов, по всей видимости, ассоциируется здесь, помимо прочего, еще и с широтой расставленных сетей катехизации, для лучшего (большего) «уловления человеков». Поэтому могут быть учтены какие-то отдельные «пожелания», добавлено немного архаичного «юридизма» или, наоборот, модернистской «органики», то есть может быть незначительно изменена пропорция представленных богословских мнений, но не сам принцип «взвешенности сторон». Например, можно было бы рекомендовать (просить, умолять) добавить в текст Катехизиса хотя бы приведенную выше формулировку прот. Олега Давыденкова (все-таки представителя благонадежной богословской «современности») о «вменяемости первородного греха». Но в том-то и дело, что она, эта формулировка, слишком категорична по своему суждению для данного проекта (то есть, уже не документа, но тех больших реформ, лишь частью которых является новый Катехизис). Добавление такого «радикального» по смыслу (как и положено догмату) фрагмента нарушит тщательно выстроенное равновесие «теорий», что приведет к цепной реакции, то есть необходимости согласовать прямолинейность этого суждения с общей иносказательностью, или попросту вступит в непримиримое противоречие с другими «теориями», фактически отрицающими такое значение догмата первородного греха. Поэтому придется переделывать все, или почти все, то есть фактически писать заново, положив в основу другую концепцию. Но если данный Проект будет принят на ближайшем Архиерейском соборе, то уже в конце года мы получим вполне протестантское по типу, «веротерпимое» исповедание Русской Православной Церкви: верь, как хочешь (в предложенном перечне смыслов), истина это все равно «тайна», покрытая туманом неизреченности, ее «харизматические границы» шире традиционных догматических (как «невидимые границы» Церкви «шире канонических»).

Безусловно, не все тайны Божии открыты и самой Церкви, но только те, которые необходимы для спасения. «…мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем, когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится» (1Кор 13:9-10). Но о чем речь? – Речь идет об объеме знания, а не о его качестве. Неисчерпаемы глубины Божественной премудрости, явленной и в самом Священном Писании. Но означает ли это, что сами постулаты веры становятся от этого неисчерпаемыми по значению? – Наоборот. Не все открыто, но то, что открыто, открыто нам во всей полноте смысла. Поэтому и принимается на веру как догма, как непреложная истина, как аксиома вероучения, как законоположение Самого Бога, «могущего утвердить вас <…> по откровению тайны, о которой от вечных времен было умолчано, но которая ныне явлена, и через писания пророческие, по повелению вечного Бога, возвещена всем народам для покорения их вере» (Рим 14:24-25); «проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей,  которой никто из властей века сего не познал; <…> А нам Бог открыл [это] Духом Свои» (1Кор 2:7-10). Открытое – открыто полностью, а не отчасти, иначе оно не могло бы привести нас к спасению, вынуждая нас колебаться в вере.

Таким образом, богословский плюрализм, перенося евангельский принцип сокровенности Божественной истины и ее частичного откровения в Священном Писании на те истины, которые были в нем открыты Самим Богом, уже не «утверждает» нас «в вере» в эти истины, или догматы Церкви (для чего они и были открыты), и не «покоряет» нас им, но, наоборот, расшатывает эту веру и эту покорность. То есть, имеет место либо спекуляция, либо недомыслие. Потому что если эта тенденция будет продолжена, то незаметно в сферу догматического богословия, вслед за теологуменами, начнут проникать и ереси (и что отчасти уже происходит). Принцип богословской толерантности, тотальной полисемии и плюрализма, положенный в основу нового Катехизиса, создает все условия для этого. Если традиционные догматы (верхний полюс христианской гносеологии) понижаются и уравниваются в значении с теологуменами (как условно «средним»), то ереси (нижний полюс христианской гносеологии) неизбежно будут подниматься до того же «среднего» уровня. Иными словами, происходит типичный для эпохи постмодерна процесс постструктуралистского («вавилонского» – в терминах Писания) всесмешения, только – уже в богословии, в самом учении Церкви, а значит, и в ее жизни. Постепенно (медленно, но верно) входящая в оборот неканоническая практика – наглядная иллюстрация этому.

Александр Буздалов

Источник

____________________________________________________

1 свящ. Георгий Максимов. Отзыв на проект нового Катехизиса. http://apokrisis.ru/sovremennye-vyzovy/aktualno/193-newkath .

2 Синодальная библейско-богословская комиссия опубликовала проект Катехизиса для общецерковного обсуждения. http://www.patriarchia.ru/db/text/4966631.html .

3 прот. Олег Давыденков. Догматическое богословие. Ч.1, разд. I, гл.1.7. Цит. по изд.: М., изд-во ПСТГУ, 2013. С.36.

4 Там же. Ч.3, разд.IV, гл.2. Цит. изд. С. 402.

5 Буздалов А. Тектонический сдвиг догматического сознания. http://antimodern.ru/sdvig/

6 прот. Георгий Флоровский. Два завета / Флоровский Г.В. Богословские статьи. О Церкви. Изд.: «Директ-Медиа», 2011.

7 Цит. по кн.: Деяния девяти поместных соборов издаваемые при Казанской Духовной Академии в рус. пер. Изд. 2-е. Казань : Типо-литогр. Имп. Ун-та, 1901.

8 прот. Олег Давыденков. Догматическое богословие. Ч.3, разд.III, гл.1.3.2 – 1.3.3. Цит. изд. С.340-342.

9 свт. Иоанн Златоуст. Беседы на Послание римлянам. Беседа 10-я / Святитель Иоанн Златоуст. Полн. собр. творений. Издательство им. святителя Игнатия Ставропольского, 2009. Т.6, кн.2.

10 прот. Олег Давыденков. Догматическое богословие. Ч.3, разд.IV, гл.2.6. Цит. изд. С.412.

11 свт. Игнатий (Брянчанинов). Аскетические опыты. Т.1. Отношение христианина к страстям его / Полн. собр. творений святителя Игнатия Брянчанинова. М., «Паломник», 2006. Т.1. С.489.

12 свт. Игнатий (Брянчанинов). Аскетические опыты. Т.2. Слово о различных состояниях естества человеческого по отношению к добру и злу. Гл.5 / Полн. собр. творений святителя Игнатия Брянчанинова. М., изд-во «Паломник», 2006. Т.2. С.355.

13 Цит. по кн.: Догматические послания православных иерархов XVII-XIX веков о православной вере. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1995.

14 прот. Олег Давыденков. Догматическое богословие. Ч.3, разд.III, гл. 1.4. Цит. изд. С.352.

15 Там же. Ч.3, разд.IV, гл.2.2. Цит. изд. С.406-405.

16 «Отзывы на проект Катехизиса можно присылать на адрес электронной почты [email protected]. Желательно, чтобы в них содержались конкретные предложения по исправлению или улучшению текста. Отзывы принимаются до 1 ноября 2017 года» (Синодальная библейско-богословская комиссия опубликовала проект Катехизиса для общецерковного обсуждения. http://www.patriarchia.ru/db/text/4966631.html).