Аполлон и Сарасвати

Морфей. Рисунок Шипицовой Е.В. из книги «Александр Пушкин и Греция». М., СПб., «Нестор-История», 2017. Фото: http://ujmos.ru

Определение природы культуры как «астральной», которое мы дали ранее, обусловлено тем, что культура играет роль светской религии, или религии «мира сего» (в терминах Христианства). Именно по этой причине для субъекта «высокой культуры» воцерковление становится зачастую неразрешимой задачей, то есть, потому что культура сама выполняет для него сакральную функцию «церкви», предлагая свой вариант «веры» и «духовной жизни». Культура в этом смысле это род «инославия». Даже будучи атеистом, человек культуры по-своему религиозен, а именно, он есть тот, кто религиозно переживает гуманизм. Но чаще всего он мнит, что поклоняется тому же «божественному началу», что и каноническая Церковь, только – иначе, в других формах.

«…читая Шекспира и Библию, святый дух иногда мне по сердцу, но предпочитаю Гёте и Шекспира» (Пушкин А.С. – Кюхельбекеру К.В. Апрель-май 1824).[1]

Для Христианства же «боги» этой религии являются либо «идолами» (как сакрализированными мифологемами гуманизма, обожествлением человека и его жизнедеятельности), либо «богами» как реальными духовными покровителями здесь выступают как раз «астральные» духи «мира сего», где «астрал» – это изящный эвфемизм инфернального, или демонического. Принцип Священного Писания и Предания, гласящий, что «вси бози язык бесове» (Пс 95:5), будучи примененным к области культуры, означает, что Аполлон и Аониды (один из эпитетов девяти Муз) это ни кто иные, как падшие ангелы, курирующие «духовную жизнь» людей «мира сего». «И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды» (2Кор 11:14-15). «”Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле…” (1Кор 8:5). Так как он сказал, что идол – ничто и нет другого Бога, а между тем были и идолы и так называемые боги, то, чтобы не подумали, что он отвергает очевидное, присовокупляет: “ибо хотя и есть так называемые боги”: хотя и есть (боги), не просто (боги), а так называемые, т.е. не действительно существующие, а только так называемые. “Или на небе, или на земле”. На небе разумеет солнце, луну и остальной хор светил, потому что язычники поклонялись и им; а на земле – бесов и всех обоготворенных людей» (свт. Иоанн (Златоуст). Беседы на Первое Послание к Коринфянам).[2] 

Между тем в отношении классического периода истории культуры такую постановку вопроса непросто принять не только для человека светского, но и для человека церковного, «от юности своея» приученного к этим «аполлонам» и «кифаредам» как неотъемлемым элементам «высокой классики» в «бессмертных творениях» первых наших поэтов (так же, как представители более низких, простонародных форм культуры с детства привыкают считать «хранителями очага» домовых).

«История жителей Олимпа и их смертных подданных входила в умы и сердца тогдашних отроков вместе со Священной историей, ничуть ее не умаляя. Гектор и Ахилл, Парис и Елена, Зевс и Аполлон были столь же близки и понятны Пушкину и его современникам из родного сословия, как Моисей и Иисус Навин, Давид и Соломон, Юдифь и Саломея. <…> античный мир не мог не повлиять на систему образов и поток ассоциаций. Достаточно полистать томик Пушкина или кого-нибудь из поэтов его круга и его времени» (Щербачев О.В. Российское дворянское собрание).[3]

«На пушкинском Олимпе властвуют божества и герои: Зевс и Геркулес, Парис и Орион, Афина-Паллада и Афродита – Пафосская царица, легендарный Орфей, усмирявший своей игрой на лире диких зверей. И подобно мифическому певцу самого поэта современники нарекут “Северным Орфеем”. А провидец Батюшков остроумно заметит, что юному Пушкину “Аполлон дал чуткое ухо”» (Черкашина Л. «Под небом Греции священной…»).[4]  

Хотя, на первый взгляд, все это может показаться невинной игрой, с ортодоксальной точки зрения, это означает очень серьезный мировоззренческий выбор, или богоотступничество, по сути, сродни религиозным заимствованиям ветхого Израиля у язычников, что обернулось духовной катастрофой иудеев. Иными словами, даже если для поколения «золотого века» русской культуры «Аполлон» был лишь концептуальным идолом, а не какой-то персонифицированной духовной сущностью потустороннего мира, сама такая установка весьма не безобидна для духовной жизни человека, поскольку она открывает некий «астральный портал» для реальных существ незримого мира, как бы приглашая их заполнить внутреннее пространство этих идолов. Отсюда – эпидемиологическая наклонность творческих людей к масонству и теософии, буддизму и агни-йоге, нью-эйдж и другим формам нового гностицизма.

Для светского человека, может быть, проще будет осознать эту христианскую истину, взглянув на приведенную ниже иллюстрацию, на которой современный «властитель дум» и «живой классик» Борис Гребенщиков изображен на фоне «божества» из другого (индуистского) пантеона, но той же самой (аполлонической) «сферы деятельности», то есть, «небесного покровительства» «высших» страстей сынов человеческих.

Фото: https://moe-online.ru

Хотя, по сути своей, это то же самое, что и вербальная «икона» Аполлона в стихах Гете и Шиллера, Пушкина и Батюшкова, но, будучи не «освященной» деятельностью канонизированных «жрецов» этой «религии» (а именно, религии Классической Культуры), у данного примера больше шансов пробиться к разумению светского человека в плане преодоления астральной стены духовной «прелести», выстроенной в сознании каждого падшего представителя рода человеческого совместными усилиями «богов» астрала и их «иереев» –  великих гениев культуры.

По дороге на Кавказ. Рисунок Шипицовой Е.В. Фото: http://ujmos.ru

По крайней мере, в обмирщенное сознание церковных людей должно закрасться какое-то сомнение на этот счет, поскольку демоничность  индуистских «божеств» уже достаточно очевидна (хотя, повторим, исходя из норм Священного Предания, эта истина очевидна и в отношении «классиков» и их заигрываний с «богами» античного пантеона).

«Протоиерей Максим Козлов: Здесь, в малом зале Духовной академии, за Вами есть задник – медаль Академии, на которой Нерукотворный Образ Христа. Знаю, что вчера на концерте задник был с другим изображением. И хотя “Небо цвета дождя” улетное, и “Аделаида” поразительна, и многим людям было хорошо, но для кого-то, для кого образы что-то значат, этот задник непросто давался. Что для Вас значит тот задник? Борис Гребенщиков: Это индийская богиня вдохновения  музыки, культуры, творчества — Сарасвати. Когда-то мне попалась  пластинка с образом Вишну, и я был удивлен, что это такое необыкновенное, очень заинтересовался – мне нравится то, что поощряет человеческое воображение. Мы ставили мантры, музыку, которая позволяет что-то сделать с энергетикой помещения. Особенно в советские годы, когда в залах до нас были партсобрания. Для меня религиозные артефакты, музыка, изображения других культур – это то, что открывает двери другого мира. Зрители попадают сразу в другой мир, им особенно нравится, когда на концерте используются благовония. Музыка помогает разгонять энергетику в зале, менять ее. Мне не раз приходилось слышать отзывы о том, как сильно это воздействует  на людей, это помогает им вырваться из их повседневного мира. И этого не надо бояться» (Портал «Правмир». 15 вопросов о вере Борису Гребенщикову). 

То есть, индуистский демон Сарасвати у Гребенщикова призван разогнать «злых духов» коммунизма, качественно улучшить «энергетику» помещения, в том числе – «энергетику» духовной семинарии, куда, разумеется, творческий гений явился с тем же гностическим самосознанием, то есть как Бодхисатва к «сидящим в сумерках», как истинный Пророк, Просветитель и Гуру.

Протоиерей Павел Великанов, иеромонах Димитрий (Першин), протоиерей Максим Козлов внемлют гностическим «кафизмам» Б.Гребенщикова в стенах МДА.  Фото: https://www.pravmir.ru

Вот именно поэтому для Христианства все эти гностические идеологии (буддизма, романтизма и социализма) одно и то же, по сути, или различные формы лжерелигии как неосознанного демонизма. Партсобрания и рок-концерт в зале с использованием восточных благовоний – это «каждение» одним и тем же астральным «богам». Лозунги коммунизма и буддистские мантры – это «молитвы» об одном том же в разных религиях самоспасения.

«Людей, обладающих такого рода демоническими натурами, греки причисляли к полубогам. — Мне думается, — сказал я, — что и Мефистофелю присущи демонические черты. — Нет, — сказал Гёте, — Мефистофель слишком негативен, демоническое же проявляется только в безусловно позитивной деятельной силе» (Эккерман И.П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни).[5]

В том, что самосознание Пушкина (и других классиков романтизма) тоже было вполне гностическим по своему типу (то есть «пророческим» и «просветительским» в отношении всех и вся, включая Церковь и ее пастырей), можно удостовериться, например, прочтя рецензию Александра Сергеевича на труды одного приснопамятного архиепископа, издание которых великий поэт удосужился почтить своим вниманием среди явлений прочей «духовной литературы» того времени (то есть, в основном масонской направленности), и где характерен все тот же снисходительный тон носителя «истинного гносиса» в отношении объективно отстающего в «духовном развитии».

«Проповеди Георгия просты, и даже несколько грубы, как поучения старцев первоначальных; но их искренность увлекательна [виден дух мыслящий]» (Пушкин А.С. Собрание сочинений Георгия Кониского, архиепископа Белорусского).[6]

Одним словом, «просвещение духовенства» (гностическими «истинами») тут «было главною заботою».[7]

«Религия (от лат. religare – быть соединенным с чем-то; воссоединять, в смысле восстановления разорванной связи) – система миропредставления, основанная на том, что человек ощущает некую связь со всебытием, высшим всесосуществованием, имеющим системность и организованность. И вот в этом смысле буддизм – религия» (Гребенщиков Б. Краткая суть буддизма).  

«В этом же смысле» и культура есть одна из форм светской религии как «какой-то связи» с «чем-то высшим», то есть, с «божественным началом», представляемым как «всебытие», то есть переживаемым пантеистически, или антропотеически, когда основным местом обитания этого «высшего начала» выступает дух человека, который прямо заявляет об этом утверждением, что у него «Бог в душе». Основные формы или исторические этапы становления мировой культуры, или культуры Нового времени (классическая, романтическая, либеральная, советская, постмодернистская) – это «конфессии» этой религии, а маргинальные субкультуры – это «секты» этой массовой религии. «Боги» этой гностической религии – это демоны, а «полубоги», или «бодхисатвы» (то есть люди, достигшие гностического «теосиса») – это гении культуры. Жрецы, или «иереи» этой религии – это «заслуженные деятели культуры» (как «монады» единой субстанции бытия, находящиеся на пути к гностическому «обожению») как служители культа Разума, Добра, Красоты, Свободы, Братства... Если «боги» (демоны) в этом гностицизме являются таковыми как бы «по природе», то «полубоги» здесь это люди, ставшие «богами» как бы «по благодати», в качестве которой и выступают здесь творческие вдохновения, харизмы и озарения, регулярно переживаемые гениями и «прививающие» их человеческой природе – природу «божественную», «духовную», «светоносную». Отсюда – культ «просвещения», тождественный культуре вообще. Культура (как считается, или во что в этой религии непреложно «веруют») есть особая область, или особый феномен человеческой деятельности, имеющий свойство аккумулировать «духовные ценности» (в качестве гностической «церкви»). Поэтому деятели культуры автоматически попадают в разряд «просветителей», «учителей человечества», несущих «прочим», «сидящим во тьме неведения», «свет» гносиса. В чем, собственно, и заключается несложный психологический механизм «бесовской прелести», безотказно улавливающий падшее человечество в инфернальные тенета, то есть неотразимость соблазна гностического самосознания, рефлексии своей «гениальности», своей причастности «божественной природе», своего «аки боги» духовного статуса, возвышающего тебя над «темными массами», которым ты отныне будешь эксклюзивный «пророк», «просветитель» и «спасатель» («бодхисатва»).

«Луч Наш сойдет на вас в утверждении вашей жизни каждого дня.

Вы приносите камень для Моего недостроенного Храма.

Учите других Моему Слову, и Мудрость процветет, и Храм Новый вознесется.

Не думайте, чародея Я не явлю, но возвожу лестницей прекрасной, во снах только явленной.

Дуя ароматом с гор Тибета, Мы несем весть человечеству о новой религии Духа Чистого.

Она идет – и вы, собравшиеся для просвещения, несете камень драгий. 

Явлено вам чудо создания гармонии жизни, оно заповедь новую явит миру» (Агни-йога. 1.043).

Спрашивается, как же тогда быть с тем «добрым и светлым» («хорошим»), что, тем не менее, присутствует в ценностях культуры и в ее объектах, в частности, в произведениях искусства? Неужели все это – один грандиозный обман, сплошная майя, глобальная демоническая иллюзия, астральная пелена, наброшенная над инфернальной бездной «духами злобы поднебесной» для уловления всего рода человеческого, массового сведения человечества в ад? – Для ответа на этот вопрос следует воспользоваться той же аналогией, тем же определением культуры как ложной (светской) религии. Так же, как истинная религия (то есть Христианство) есть союз, или «соработничество» естественного и сверхъестественного, человеческого и божественного, в лжерелигии культуры имеет место «синергия» естественного и противоестественного (в «духовной прелести» переживаемых как альтернативное сверхъестественное). Поэтому какие-то естественные добродетели (присущие человеческой природе и в ее падшем состоянии, в том числе – различные творческие таланты и дарования, которыми Всеблагой Творец щедро наделяет каждое Свое создание), разумеется, присутствуют в деятелях культуры и проявляются в их творчестве. Но при этом основной вектор «развития культуры», увлекающий все естественные силы человеческой души, направлен, безусловно, именно в сторону «астрала» как ложной трансценденции.  «Царем над собою она имела ангела бездны; имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион» (Откр 9:11). Потому и у индийской богини «культуры и творчества» Сарасвати так много рук, что имя ей «легион» (Мк 5:9).

Александр Буздалов 

[1] Пушкин А.С. Собрание сочинений в 10 томах. М., ГИХЛ, 1959-1962. Т.9. С.96.

[2] Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. СПб., 1904. Т.10, кн.1. С.191. Ср.: «…исследуя природу чувственно постигаемых вещей, они [язычники] пришли к представлению о Боге, но недостойному Бога и не отвечающему Его блаженной природе, потому что «омрачилось несмысленное их сердце» (Рим. 1, 21) от злокозненных внушений лукавых демонов… <…> Потому пленники бессмысленной и безумной мудрости и невежественного ведения оклеветали Бога и природу, ее возведя в положение господства. Его же, насколько от них зависело, из положения господства низведя и приписав демонам имя богов» (свт. Григорий Палама. Триады. I,1,18. Цит. по изд.: Св. Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолвствующих. М., «Канон», 1995).

[3] Александр Пушкин и Греция. М., СПб., «Нестор-История», 2017. С.3-4.

[4] Там же. С.12.

[5] Эккерман И.П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. М., «Худож. лит.», 1981. С.412.

[6] Пушкин А.С. Собрание сочинений Георгия Кониского, архиепископа Белорусского / Пушкин А.С. Собрание сочинений в 10 томах. М., ГИХЛ, 1959-1962. Т.6. С.96).

[7] Пушкин А.С. Собрание сочинений Георгия Кониского, архиепископа Белорусского. Цит. изд. С.96. Ср.: «Я готов верить, что, поживи Достоевский еще два три года, он еще гораздо ближе, чем в "Карамазовых", подошел бы к Церкви и даже к монашеству, которое он любил и уважал, хотя, видимо, очень мало знал и больше все хотел учить монахов, чем сам учиться у них. <…> Впрочем, большинство наших образованных людей, даже и посещающих храм Божий и молящихся, так невнимательно и небрежно относится к основам учения христианского, что, пожалуй, речь более православная не так бы и понравилась, как эта [Пушкинская] речь [Достоевского], которая польстила нашей религиозной и национальной бесцветности и как бы придала ей (этой бесцветности) высший исторический смысл» (Леонтьев К. О всемирной любви. Примечание 1885 года / Леонтьев К. Записки отшельника. М., «АСТ», 2004. С.234-235).